Европейцы (сборник). Генри Джеймс
это обстоятельство во всех отношениях чрезвычайно уместным и благопристойным. Феликс и правда отличался большой деликатностью; он не любил объясняться с сестрой; это принадлежало к числу немногих на свете вещей, которые были ему неприятны, но сейчас он, по-видимому, ни о чем неприятном не думал.
– Мой дорогой брат, – сказала Евгения, – перестань смотреть les yeux doux[53] на дождь.
– С удовольствием, – ответил Феликс. – Я буду смотреть умильно на тебя.
– Долго ли еще, – спросила секунду спустя Евгения, – ты думаешь оставаться в этом райском уголке?
Феликс изумленно на нее посмотрел:
– Ты хочешь ехать – уже?
– Твое «уже» прелестно. Я не столь счастлива, как ты.
Глядя на огонь, Феликс опустился в кресло.
– Понимаешь, я в самом деле счастлив, – сказал он своим звонким, беззаботным голосом.
– И ты думаешь до конца своих дней ухаживать за Гертрудой Уэнтуорт?
– Да, – ответил, смущенно улыбаясь, Феликс.
Баронесса смотрела на него без улыбки.
– Она так тебе нравится? – спросила она.
– А разве тебе – нет? – спросил он.
– Я отвечу словами джентльмена, которого раз спросили, нравится ли ему музыка: «Je ne la crains pas!»[54]
– А она от тебя в восхищении.
– Мне это безразлично. Другие женщины не должны быть от меня в восхищении.
– Они что ж, должны тебя недолюбливать?
– Ненавидеть! И если я не внушаю им подобных чувств, это лишь говорит о том, что я понапрасну теряю здесь время.
– Когда человек счастлив, ни о каком потерянном времени не может быть и речи, – изрек Феликс с жизнерадостной назидательностью, от которой в самом деле легко было прийти в раздражение.
– Особенно когда человек за это время, – подхватила с весьма язвительным смехом его сестра, – завладел сердцем молодой леди с приданым.
– Сердцем Гертруды я завладел, – подтвердил вполне серьезно и искренне Феликс. – А вот насчет приданого я далеко не уверен. Еще неизвестно, будет приданое или нет.
– Но может статься, что будет. То-то и оно.
– Все зависит от ее отца. Он смотрит на наш союз не слишком благосклонно. Как тебе известно, он хочет, чтобы она вышла замуж за мистера Брэнда.
– Мне ничего об этом не известно! – воскликнула баронесса. – Подложи, пожалуйста, в камин полено. – (Феликс исполнил ее просьбу и теперь сидел, глядя на оживившийся огонь.) – И ты что ж, задумал бежать с этой барышней? – добавила секунду спустя его сестра.
– Ни в коем случае. Я не хочу причинить мистеру Уэнтуорту ни малейшего огорчения. Он был так добр к нам.
– Но тебе придется рано или поздно решать, кому ты хочешь угодить: ему или себе.
– Я хочу угодить всем! – воскликнул радостным тоном Феликс. – Совесть моя чиста. Я с самого начала запретил себе ухаживать за Гертрудой.
– И тогда, чтобы упростить дело, она взяла все на себя?
Феликс
Умильно
Она меня не страшит!