Европейцы (сборник). Генри Джеймс
вне всякого сомнения, ехать в Европу. – Она повернулась и посмотрела на брата, потом, облокотившись на спинку стоявшего поблизости стула, спросила: – Ты не находишь, что с моей стороны чрезвычайно любезно приехать с тобой в такую даль только ради того, чтобы ты мог здесь честь честью жениться, – правда, неизвестно еще, будет ли это честь честью?
– Ну конечно же будет! – вскричал с беззаботным воодушевлением Феликс.
Баронесса усмехнулась:
– Ты занят только собой, ты так и не ответил на мой вопрос. А что прикажешь делать мне, пока ты будешь развлекаться со своей обворожительной Гертрудой?
– Vous serez de la partie![55] – воскликнул Феликс.
– Благодарю покорно; я вам все испорчу. – Баронесса на несколько мгновений опустила глаза. – Ты что ж, думаешь оставить меня здесь? – спросила она.
Феликс ей улыбнулся:
– Когда речь идет о тебе, моя дорогая сестра, я не думаю, а выполняю распоряжения.
– По-моему, – сказала медленно Евгения, – нет более бессердечного человека, чем ты. Разве ты не видишь, что я расстроена?
– Я увидел, что ты не очень весела, и поспешил сообщить тебе приятную новость.
– Ну, в таком случае и я сообщу тебе одну новость. Вероятно, сам ты никогда бы не догадался. Роберт Эктон хочет на мне жениться.
– Нет, об этом я не догадывался! Но я вполне его понимаю. Так отчего же ты несчастна?
– Оттого что я не могу решить.
– Соглашайся, соглашайся! – вскричал радостным тоном Феликс. – Лучше человека, чем он, во всем мире не сыщется.
– Он ужасно в меня влюблен, – сказала баронесса.
– И у него огромное состояние, позволь и мне, в свою очередь, напомнить тебе об этом.
– О, я прекрасно это знаю, – сказала Евгения. – Пожалуй, это самый сильный довод в его пользу. Как видишь, я вполне с тобой откровенна.
Отойдя от окна, она приблизилась к брату и пристально на него посмотрела. Он перебирал в уме разного рода возможности; она думала о том, как он ее на самом деле понял. Понять ее можно было, как я уже намекнул, по-разному: можно было понять то, что она сказала, или то, что она подразумевала, и, наконец, можно было понять ее и вовсе на третий лад. Скорее всего, она в конечном счете подразумевала, что Феликсу следует избавить ее от необходимости излагать обстоятельства дела более подробно, а засим почесть своим непременным долгом помогать ей всеми правдами выйти замуж за этого лучшего в мире человека. Но что из всего этого понял Феликс, мы так и не узнаем.
– Раз ты снова получаешь свободу, за чем же дело стало?
– Как тебе сказать… он не слишком мне нравится.
– А ты постарайся себя уговорить.
– Я и так стараюсь, – ответила баронесса. – Мне это лучше удалось бы, если бы он жил не здесь. Я никогда не смогу жить здесь.
– Так убеди его поехать в Европу, – предложил Феликс.
– Ты толкуешь о счастье, основанном на отчаянных усилиях, – возразила баронесса. – Это
Вы примете в этом участие!