Потоп. Генрик Сенкевич
заступится за нас. Со шведом еще не кончился срок перемирия, татары нам помогают на Украине, чего бы, конечно, не сделали помимо желания Турции…
– Мы тоже не могли догадаться.
– Потому что ничего подобного и не было. Но слава богу, что у меня наконец есть дело. Я уже стосковался без войны.
– Так ты сам хочешь передать письмо Кмицицу?
– Да ведь я тебе говорил, что так приказывает гетман. По рыцарскому обычаю, мне следовало давно его навестить, теперь, кстати, есть предлог. Отдам ли я ему письмо, другое дело; об этом я еще подумаю, ибо это предоставлено на мое усмотрение.
– Это мне и на руку, я тороплюсь с третьим письмом к Станкевичу – к нему тоже есть письмо; потом поеду в Кейданы, там нужно забрать пушки; а затем заверну в Биржи, чтобы посмотреть, все ли готово к обороне.
– И в Биржи?
– Да.
– Это меня удивляет. Никаких побед неприятель не одержал, – значит, ему до Бирж, до курляндской границы, далеко. Но раз нам приказано сформировать полки, то думаю, что будет кому защищать и те местности, которые подпали под власть неприятеля. Ведь курляндцы не думают о войне с нами. Это прекрасные солдаты, но их так мало, что и Радзивилл мог бы их придушить одной рукой.
– И меня это удивляет, – ответил Харламп, – тем больше, что и мне приказали спешить и сказали, что если я найду беспорядки, то должен тотчас же донести князю Богуславу, который немедленно же пришлет инженера Петерсона.
– Что бы это могло значить? Как бы только из этого не вышло междоусобной войны. Боже, сохрани нас и помилуй от такого несчастья! Уж где только князь Богуслав вмешается, там черту будет чему радоваться!
– Не осуждай его. Это храбрый пан.
– Я не спорю, но он больше похож на француза или на немца, чем на поляка. До Речи Посполитой ему нет дела, он больше всего заботится о доме Радзивиллов – возвысить его, а всех остальных унизить. Он-то, главным образом, и возбуждает князя – воеводу виленского против Сапег и Госевского.
– Ты, вижу, большой политик; советую тебе, Михал, жениться скорее, чтобы такой ум не пропал даром.
Володыевский пристально взглянул на товарища.
– Жениться?
– Конечно! А может быть, ты уж и сам об этом подумал. Ты нарядился точно на свадьбу.
– Оставь меня в покое.
– Ну, сознайся!
– Нечего тебе в чужие дела нос совать, к тому же не время думать о женитьбе, когда война на носу.
– А справишься ли ты к июлю?
– К концу июля я буду готов, хотя бы мне пришлось добывать лошадей из-под земли. Слава богу, что работа есть, а то бы меня меланхолия заела…
Письма гетмана и предстоящее дело доставили большое облегчение Володыевскому, и не успел он еще приехать в Пацунели, как уже совсем перестал думать о полученном отказе. Известие о наборе быстро облетело всю шляхту. Шляхта сейчас же явилась к Володыевскому, и он подтвердил известие. Все изъявили свое согласие, хотя не без колебаний: была самая страда. Пан Володыевский разослал гонцов и в другие местности – в Упиту