Седьмое небо в рассрочку. Лариса Соболева
Его рука крепко сжимала пистолет, подняв его к плечу. Вошли – входная дверь оказалась не запертой. Внутри было темно. Марин тихо приказал всем стоять, пока настраивал в мобильнике функцию «фонарик». Свет от него не ахти, но хотя бы увидишь, куда ступать.
Он открыл следующую дверь, за нею тоже было тихо и темно. Все примерно знают, где должны находиться выключатели, и Марин, пошарив по стене ладонью, нашел два на уровне бедра. Когда надавил на первый – загорелись бра по бокам входа, надавил на второй – вспыхнула огромная люстра под потолком в гостиной. Бесшумно братья рассредоточились по первому этажу, а он, зорким оком окинув пространство, поднялся с шефом и Южиным по лестнице на второй этаж.
Тишина и покой. Ощущение, что дом пуст. Но этого обманчивого ощущения как раз и нужно опасаться, ибо фора у того, кто затаился и невидим.
Шатунов не выдержал, махнув рукой, мол, видал я ваши предосторожности, рванул в конец этажа и пропал.
Догнали его Марин с Южиным на третьем уровне, он давил всем телом на дверь, открыть которую что-то мешало изнутри. К нему присоединился Южин, Марин снова искал выключатель, ведь темнота – мощный раздражитель. Вспыхнули шарики-светильники вдоль стены. Заглянув в широкую щель, которую Шатунов тщетно пытался сделать шире, Марин зарычал:
– Назад! Там труп! Отойдите!
Слово «труп» отбросило Южина от двери, он застыл, таращась на молодого человека, будто труп – это Марин. В то же время Шатунов, чувствуя, что вот-вот рухнет, прислонился спиной к стене и прикрыл веки. На него то же самое слово подействовало как паралитический яд: ноги одеревенели, в глазах помутилось, тело покрылось испариной, сердце стучало через раз, пока не услышал голос охранника, присевшего у дверной щели:
– Это мужчина… Его застрелили. Чего ломились, Леонид Федорович? Щель достаточная, чтоб пролезть.
Шатунов мгновенно ожил: убитый – мужчина? А по логике должна лежать женщина. Почему обязательно должна? Раз это не Ксения, нашествие закончилось для нее благополучно. Но где же она? Леонид Федорович пришел в то состояние, когда оставаться в неведении не было сил, он бросился в комнату, переступив через труп, с криком:
– Ксюша! Ксюша, это я!.. Где ты?.. Ксеня…
Вспыхнувший яркий свет ослепил, но и здесь группу встретила тишина да пустота – мебели мало, пахло ремонтом. Шатунов растерянно остановился, повторяя имя, как механическая игрушка, но все тише и тише… А в ответ – ничего.
Вдруг он физически ощутил, как его заполняет пассивное бессилие, разрушающее и без того хрупкую надежду, как оно диктует ему свесить лапки, смириться. Смириться с чем? Ксения знала, что он вот-вот приедет, значит, возня на площадке означала: он уже тут. Почему же не подавала признаков жизни? Где она? Верить в самый плохой исход… Кто в него верит, не убедившись собственными глазами?
Помещение под крышей большое, разделено перегородкой без дверей. Нужно сделать несколько шагов и заглянуть во вторую комнату, а у Шатунова на ногах выросли гири. Всего лишь несколько шагов… а он повернул лицо