Полынь и порох. Дмитрий Вернидуб
вдруг стало тепло на душе от того, что он не один, что у него есть друзья, которые могут войти в положение. Он прекрасно знал: случись что, и не только Мельников, но и щуплый маленький Шурка грудью встанет на его защиту.
– Знаете что, – вдруг сказал Лиходедов, – а давайте поклянемся, что спасем нашу Родину от несчастий или умрем!
Друзья удивленно посмотрели на него.
– Ну да, нас всего трое, – продолжал Алексей. – Это пока. Но ведь и для того, чтобы уничтожить нескольких человек, армия не нужна. В этом Совнаркоме сколько их, десять-двадцать? А Ленин, он что, не из костей и мяса? Когда человек на медведя идет, он знает, что медведь сильнее, но все равно берет хитростью и убивает зверя. Я предлагаю сезон охоты считать открытым.
– Молодец, Леха! – просиял Мельников. – Пусть эта свора нас боится, так-разэтак, а не мы их. А, Пичуга?
Шурка решительным жестом поправил очки:
– Как я понимаю… э-э… никто из нас сейчас в Петроград не побежит. Мы, извините, должны составить план, набраться опыта, освоить оружие… Все требует подготовки. Но в одном я поклясться готов: как только возможность уничтожить хотя бы одного комиссара мне… э-э… представится, я намерен ею воспользоваться. Помните мушкетеров? Один за всех…
– …И все за одного! – хором повторили Алешка и Серега, скрещивая над столом сжатые в кулаки руки.
Сидели, пока не кончились деньги. Часов около шести отяжелевшая троица высыпала из заведения под тусклые фонари Базарной улицы. Около рынка повернули на Платовский проспект.
Народ вальяжно расхаживал по улицам. В освещенных окнах ресторанов виднелись компании, поднимающие тосты.
– Жируют сволочи, словно никаких большевиков и нет, – пробурчал Мельников. – А на фронт идти некому. Карабугазгол какой-то! Вот бы долбануть по кабаку из гаубицы, так-разэтак, – в момент повылетали бы!
– Не боись, Серега, еще долбанут! – рассмеялся тогда Алешка. – Может, тогда эти любители ликера свой пафицизм забросят.
– Па-апрошу к терминам относис-ся серьезно, – погрозил пальцем у себя перед носом Пичугин. – Не паф-фицизм, а пацифизм-м!
Грамотея пора было доставлять домой. Перекинувшись для порядка в снежки, друзья отправились провожать Пичугина.
«Эх, вот и долбанули!» – вздохнул про себя Алексей, в последний раз бросая взгляд на город, в котором оставались его детские мечты, его родители, его юношеская любовь. Улино лицо так и стояло перед глазами.
«Ульяна… Такая красивая, и с этим…»
Ему не верилось, что девушка-мечта с чистым, взволнованным взглядом, пусть немного капризная (а какая барышня не капризничает?), может иметь отношение к изменнику-подъесаулу.
«Нет, наверное, они случайные знакомые, – решил Алешка. – Вернусь обратно – обязательно все узнаю».
На рассвете, на подходе к Старочеркасской, партизан нагнал конный разъезд. Казаки, стерегущие подступы к станице, близко не подъезжали, недоверчиво рассматривая вооруженную группу.
Наконец решив,