Понкайо. Евгения Минчер
супостат жадно затянулся, оценивающим, холодным взглядом воспаленных глаз оглядел Руслана с головы до ног и выпустил дым ему в лицо. Руслан не шелохнулся. Он и сам любил посмолить, но во время перехода курил только на суше: сначала во время стоянок в маринах, затем во время стоянок на атоллах. Потом сигареты кончились.
– Чего вылупился? Твой огрызок, спрашиваю?
– Мой, – отсек Руслан с ненавистью дикого животного, хлестнутого во время циркового представления. Этого оказалось достаточно, чтобы вывести агрессора из себя.
– У тебя борзометр зашкаливает?! – взъерепенился Оскар и яростным тумаком сбил его на песок. – Лежать, собака! – Удар военного ботинка с прочным твердым носком пресек попытку встать. Руслан подавился кашлем и перевернулся на бок. Максим попытался вмешаться, урезонить словами, спокойно, на равных, но Оскар отпихнул его ногой в грудь, опрокинув на спину. Максим вспомнил давно забытое чувство, когда из легких насосом вытягивают воздух, а грудь разъедает жгучей болью, словно кислород токсичен и убивает клетку за клеткой.
Вожак поднял Руслана за шкирку, как пьяного забулдыгу, и с яростью одержимого принялся молотить по лицу. Прервался, выругался из-за разбитых костяшек и хотел ударить еще раз, но вмешался один из сородичей.
– Сбавь газ, Оскар! Не хватало еще, чтоб ты парня покалечил!
Максим глянул в ту сторону, откуда прилетел раздраженный оклик, и увидел того самого корейца. Сородичи называли его Слесарем.
– Не покалечу, – пропыхтел вожак, раздразненным хищником крутясь возле Руслана и нервно облизывая болячку в уголке рта. Наградил заложника заключительным ударом под дых и бросил с язвительным смешком, довольный собой: – Уже не такой борзый?
– Завязывай, говорю! – рассердился Слесарь. – Нам за него еще деньги получать, а лечить его придется мне! Хорош парня гасить!
– С этого гаплонта не убудет, – огрызнулся Оскар, но экзекуцию прекратил.
– Шкипер ясно сказал: не калечить никого! Хотя о чем это я, тебе же всегда море было по колено, и на приказы ты чхал! Но рано или поздно терпение Шкипера лопнет, помяни мое слово. Он уже столько последних предупреждений тебе выписал, ты и за три года их в карцере не отсидишь. В один прекрасный день отправишься следом за Чертежником, и поделом тебе. Жду не дождусь, потому что лично мне уже надоело разгребать последствия твоего психоза.
В ответ прозвучал взрыв, наружу низвергнулся поток грязной трущобной ругани. Поднялся жуткий галдеж. Оскар ершился и наскакивал на Слесаря. Бдительная стая сгрудилась позади вспыльчивого сородича и на разные голоса – кто с раздражением, а кто с добродушным внушением – пыталась охолонуть его, привести в чувство, уговаривала подумать о последствиях и не затевать драку с медиком, которая уж точно не сойдет ему с рук. Но Оскар уже вошел в раж и был не в силах остановиться. С каждым новым ругательством его несло все дальше и дальше.
Слесарь с перекошенным от недовольства лицом прошел мимо брызжущего ядом