Ваш ход, миссис Норидж. Елена Михалкова
Уилкинсона ей почудилось что-то судорожное.
– Другого человека эти испытания ожесточили бы, – меж тем говорил Томас. – Но тетя Аделиза суровее на словах, чем на деле. При Дастанвиле доживают свой век все старые слуги, никому из них не отказано в заботе. Или взять Дженкинс…
Миссис Норидж живо заинтересовалась фигурой компаньонки.
Но тут выяснилось неожиданное. Компаньонкой Дженкинс вовсе не была.
О ее происхождении никто из слуг не говорил. Волею судеб она оказалась в Дастанвиле, когда Аделиза оплакивала потерю сына. Дженкинс утешала ее, и само собой вышло так, что она осталась с леди Бассет. У нее не было ни родных, ни друзей, ни средств к существованию. Жизнь ее целиком и полностью зависела от воли хозяйки.
– Так она приживалка! – воскликнула миссис Норидж.
Томас кивнул.
– Мне доводилось слышать, будто Дженкинс – дочка местного аптекаря. Он умер рано, и тетушка приютила его дочь. Аптека сгорела, девушка осталась без гроша за душой… Когда-то тетушка обещала Дженкинс, что весь Дастанвиль достанется ей.
Гувернантка изумленно взглянула на юношу.
– Это так, – кивнул Томас. – Они были подругами. Тетушка любит поддразнивать ее: то обещает, что отпишет ей половину поместья, то уверяет, что после ее смерти Дженкинс останется без гроша.
– Что же та отвечает на угрозы?
Томас беззаботно рассмеялся.
– О, Дженкинс – добрейшая душа! Она предана тете Аделизе, как собака.
«Но если вы будете без конца шпынять собаку, она либо сдохнет, либо озлобится», – сказала себе миссис Норидж.
«Доктор Хэддок, не встречались ли вы с таким последствием длительного отравления, как неконтролируемые движения пациента? Я не имею в виду тяжелые судороги в бессознательном состоянии. Предмет моего интереса выглядит как непроизвольные постукивания пальцами; это постукивание не объясняется погруженностью в свои мысли или глубоким сосредоточением на какой-либо идее, поскольку проявляется как во время разговора, так и вне его…»
Миссис Норидж, не дописав строки, порвала письмо и сожгла обрывки. Не стоит тревожить доброго доктора раньше времени.
Когда болезнь усадила леди Бассет в кресло, к первому этажу было пристроено длинное крыло, чтобы хозяйка могла в любое время без чужой помощи оказаться и в гостиной, и в оранжерее, и в библиотеке. В дальнем углу этого крыла располагался и кабинет, где накануне была сыграна шахматная партия, которую леди Бассет выиграла.
Миссис Норидж поднялась по лестнице на второй этаж. Рыцарские доспехи тускло поблескивали в приглушенном свете, от тяжелых портьер исходил аромат фиалкового корня – горьковатый, землистый. Горничные знали свое дело и вовремя меняли саше, чтобы благоухание радовало хозяйку. Коридор закончился просторной комнатой. Дверь была открыта, и гувернантка вошла.
Удивительное зрелище предстало ее глазам!
Она оказалась не в комнате, а в небольшой зале, превращенной