КУПОЛ. Андрей Киров
людей города, свернув на асфальтированную дорожку, изрытую узловатыми корнями деревьев, вылезшими наружу, он вышел к танцплощадке, где они вчера – о, как это было давно! – с Серёгой и девчонками выписывали кренделя и коленца. Теперь «загон» с обвисшими гирляндами разноцветных лампочек, опрокинутой чугунной урной-тюльпаном у входа, с вывалившимися из неё пивными банками, пластмассовыми бутылками и пакетиками из-под сока, с разбросанным сором и бумажками на растрескавшихся плитах площадки, выглядел таким заброшенным и отчуждённым, отторгнутым от мира людей, что показался ему ещё одним фрагментом дурного сна. Дорожка, вдоль которой росли кусты ирги с созревающими ягодами, свернула и стала спускаться к террасе. Справа тянулся овраг с провалившимся и сгнившим забором, и вывела его на выложенную розовыми плитами и ограждённую чугунным парапетом, площадку: с неё открывался вид на реку и заросли ивняка, тянущегося вдоль берега до понтонного моста. Правее него был песчаный пляж с кабинками для переодевания, и совсем недавно построенная набережная с летними кафе, фонарями и лавочками.
За парапетом террасы, метрах в двух, вырастала стена серовато- дымчатого оттенка (её он начал различать за деревьями, когда подходил к парку), сотворенная неизвестными «каменщиками» всего за несколько ночных часов, как в известной русской сказке, явно не из строительно-монтажных материалов, а из какого-то совсем неизвестного современной науке, вещества. За этой гигантской вертикальной преградой – идеальной защитой от всяких воинствующих кочевников, похожей на мутное сероватое стекло, едва угадывались очертания берегового ландшафта.
Он протянул руку и осторожно, словно боясь обжечься, прикоснулся к необычной плоскости. На ощупь она была гладкой – ни тёплой, ни холодной, – и твёрдой, как алмаз. Неприятное ощущение у него появилось после контакта с этим материалом. Так вот в чём дело, пробормотал он, будто это что-то могло объяснить. Поняв, что ему не будет никакого вреда от соприкосновения с этой фантастической стенкой, он из непонятных побуждений уперся в неё ладонями и попытался сдвинуть. Не тут-то было! Это всё равно, что сдвинуть египетскую пирамиду! Из какого-то упрямства, ещё раз, уже сильнее, что даже побагровело лицо, он уперся в монолитную вертикаль, словно борец сумо, пытающийся вытолкнуть соперника за круг, и вдруг стена, словно реагируя на его тщетные попытки муравья сдвинуть скалу, изменила внутреннюю структуру и стала похожа на зеленоватое стекло с прожилками, похожими, как у них на заводе были застеклены некоторые кабинеты и помещения на первом этаже, чтобы не было видно с улицы. Антон отпрянул, но ничего не произошло. Стена опять стала такой – сероватой и скучной, какой и была в первоначальном виде, будто изменила рисунок невидимым фокусом, как в калейдоскопе. Он её потрогал и, опять она была такой же гладкой – не тёплой и не холодной. Тогда он решил проверить,