КУПОЛ. Андрей Киров
посмотрел на часы: половина восьмого. Рабочий день начинался в восемь, так что он ещё успевал «поправить здоровье» пивком, и хотя домой он уже не попадал, однако, настроение сразу улучшилось. Прислюнив взъерошенные волосы, оправив джинсовку и стряхнув сор и пыль с брюк, он бодро двинул себя в сторону «Ягодки».
В тесном помещении магазинчика, когда Антон переступил порог, не оказалось ни одной из двух продавщиц, работающих посменно: толстой крашеной блондинки, с грубым макияжем и нагло-хамоватым выражением на прыщеватой физиономии, которую Антон (да и не только он) не любил, подозревая, не без оснований, в продаже некачественного алкоголя под заводской маркой, ни её сменщицы – высокой, стройной, носатой девицы, по какой-то неизвестной причине пренебрегающей косметикой, впрочем, и без неё симпатичной, всегда читающей женский роман, который она прятала под прилавком, и всегда приветливо улыбающейся Антону при его появлении, охотно его обслуживающей и, словно ожидающей от него чего-то большего, чем покупка очередной бутылки водки, портвейна или пива, либо того, другого и третьего вместе взятого. Не было в магазине охранников: ни пожилого усатого мужика, похожего на запорожца, писавшего письмо султану с известной картины, и обычно сидящего на табурете в углу, справа от входа, ни его сменщика – спортивного вида парня, стрижка – ёжик, где-то Антоновского возраста, лет 25—27. Тихо шуршал кондиционер, однако не разгоняющий спертый тяжёлый запах – смесь прокисшего пива, табака и сырой половой тряпки. Из магнитолы «Шарп», стоящей на полке между темно-зелёной бутылкой советского шампанского и коробкой шоколадных конфет, безголосая российская певичка пела, что все мужики дураки, а её такую красивую умницу – выпускницу технологического института никто не ценит, и не приглашает на остров; хоть нашёлся бы какой-нибудь состоятельный «биз» – отвез бы на айсберг в океане, покачал в гамаке, накормил моллюсками с жареным картофелем под майонезом, она бы в долгу не осталась, спела бы грустную песенку о любви каракатицы и пингвина – сделала бы кое-чего приятное после завтрака, под пароходный гудок и крик чаек над океанской волной.
– Есть кто-нибудь! – спросил Антон после двух минут ожидания, теряя терпение, подстегиваемый похмельным состоянием. Но никто не ответил и не выглянул из подсобки, несмотря на то, что дверь была приоткрыта.
Антон подождал ещё минуты полторы, потом ещё раз, уже громче прежнего, постучал костяшками пальцев по прилавку и, даже перегнувшись через него попытался заглянуть в полумрак подсобки. У входа стояла оцинкованная бочка разливного пива. При взгляде на неё у Антона сразу усилилось « горение труб», а вместе с ним усилилась и жажда. На полках томились разнокалиберные бутылки как пива, так и более бронебойные спиртовые «фугасы».
Куда все подевались, недоумевал он с возрастающим нетерпением, пытаясь уловить обострившимся, в таком состоянии