Запас прочности. Геннадий Михайлович Евтушенко
попроще, одежде. За спиной – вещмешок со снедью, в кармане – заводская справка взамен утерянного паспорта. Хорошая справка, на заводском бланке, с печатью – Лиза постаралась. На прощание он обнял Лизу, легонько прижал, поцеловал в щеку и шепнул:
– Спасибо. Век не забуду.
Она погладила его по волосам, по груди, горько усмехнулась, тихонько сказала, как выдохнула:
– Иди. Удачи.
Екатерина Ермолаевна, вставшая проводить гостя, перекрестила Сашу.
– Дай тебе Господь счастья.
В городе ни у кого и мысли не возникло поинтересоваться о нем у Калугиных.
Ни Лиза, ни Екатерина Ермолаевна, ни Александр не знали и не могли знать, что пройдет несколько лет и Беленко сполна отдаст свой долг семье Калугиных.
Через год Юрочка поправился. Худеньким он так и остался, но стал спокойнее, ночью хорошо спал. В годик пошел, в полтора сказал «мама». А еще через полгода всех родных по именам называл и, тыкая пальчиком в Димину фотографию, говорил «папа».
У Димы дела по службе шли хорошо, до звания старшины дослужился и настойчиво звал Лизу хоть на пару дней к нему в Москву приехать. В июне она засобиралась в дорогу.
Дима встретил ее на Курском вокзале. Подхватил Лизу прямо на подножке вагона. Зацеловал, закружил по платформе. Толпа встречающих расступилась, невольно образовав круг, в центре которого была эта сумасшедшая пара. Дима осторожно поставил Лизу на землю, и их губы слились в долгом поцелуе. Окружающие зааплодировали, загудели, раздались возгласы:
– Вот это да! Не зацелуй до смерти! Дает солдатик! Эй, военный, оставь и мне чуток!
Оторвавшись от губ Димы, Лиза оглянулась, и в глазах у нее потемнело. Стыдобища-то! Такого в ее жизни еще не бывало. Целоваться в центре толпы! Голова закружилась, она чуть было не упала, но Дима все еще обнимал ее, крепко прижимая к груди. Обвел глазом сборище, подумал: «Ни фига себе! Устроили сцену у фонтана! Надо сматываться, а то и патруль может объявиться, заметут за милую душу. Будет тебе, Димка, праздник!» Одной рукой подхватил Лизу, второй – чемодан, толпа расступилась, и они быстренько двинулись к выходу.
Через минуту ничто не напоминало о разыгравшейся здесь сцене.
Три дня прошли у Лизы как в тумане. Она остановилась у дальнего родственника в Сокольниках. Димка каким-то чудом разыскал его еще в начале службы в Москве, и они сразу потянулись друг к другу, стали друзьями. Поэтому вопроса, где жить, у Лизы не возникло. Виктор, так звали москвича, был одногодком Димы, простым, веселым и общительным парнем. Лизе он понравился. При встрече сразу заявил:
– А ты, сеструха, ничего, в порядке. Давай без церемоний. Мой дом – твой дом. Димка твой – во парень! – Он поднял вверх большой палец. – Мне как брат! А ты живи у меня сколько хочешь. – И, предупреждая возможные разговоры и вопросы на эту тему, добавил: – И запомни: никого ты не стесняешь, никого не ущемляешь. Вообще не забывай: мы ж родные.
С Виктором все было хорошо и просто. Диме дали увольнительную, и они втроем целыми днями бродили по Москве.