Его сиятельство Каспар Фрай. Алекс Орлов
раз на его красильни нападали воры, одного сторожа даже зарезали, и тогда Каспар отдал вдове пятьдесят золотых. Даже сам потом удивился, но не пожалел о поступке. В последнее время дела шли все лучше, и золото текло в карман нескончаемым ручейком.
«Куда мне столько?» – иногда удивлялся Каспар. Детей следовало обеспечить, это да, но ведь уже хватало не только на детей, но и на внуков и правнуков.
Как раньше везло Каспару в ратных делах, так теперь везло на стезе торговой.
К приходу Каспара и Хуберта Генриетта, как обычно, приготовила ужин.
– Смотри, дорогая, что у меня есть! – с порога объявил супруг, разворачивая еще сырой холст.
– Чего там смотреть, я отсюда вижу, что кафтан и рубашка испорчены! Каспар, сколько раз тебе говорить – ну накинь старую рубаху, я тебе их в красильню полдюжины перетаскала! Почему Хуберт чистый, а ты будто в мешках с капиролом рылся?
– Погоди кричать…
Каспар прошел на кухню, зажег вторую лампу и в обоих выкрутил фитили на больший огонь – стало светло, как днем.
– Смотри!
И он снова развернул холст.
– Ну и что? «Пшенка» это, сразу видно.
– Это не «пшенка», мама, это батя на красильне сам сварил! – гордый за отца, сообщил Хуберт.
– Да ты что?! – не поверила Генриетта, медленно приближаясь к сырому холсту. Будучи женой промышленника, она уже давно вникла во все проблемы производства, а период, когда муж и Луцвель экспериментировали как одержимые, помнила очень хорошо. Каспар каждый вечер приходил с отсутствующим взглядом, в разноцветной одежде.
– Как же это вас угораздило?
– Рыпа помог! Масло предложил экономить и вместо деревянного ореховое, после пряников, в краски лить. А оно с угольками мелкими, вот они-то и дали эту звездную россыпь. – Каспар погладил холст и наконец сел. – Вот такие дела.
– Это ж какие деньги ты теперь в дом понесешь, – покачала головой Генриетта.
– Да что там деньги, красота-то какая – ты посмотри. Если цвета правильно набирать, так и лучше получится. Ты дай нам что-нибудь выпить, отметить нужно.
– Конечно, – согласилась Генриетта, понимая значение события. В других случаях пить вино она Хуберту не позволяла.
«Вот женится – пусть жена решает, а пока все на мне, я ему не позволю», – говорила она.
Только сели за стол и разлили рейнтвейн по стеклянным бокалам – появилась Ева.
– Наш герцог на войну созывает, мы пойдем?
Каспар, так и не донеся бокал до рта, поставил его на стол.
– Ты почему в штанах? Где сарафан? – строго спросил он.
– Я только из подвала, сейчас переоденусь. Так мы пойдем на войну или как?
– На какую войну?
Генриетта сделала глоток вина и, отодвинув бокал, закусила засахаренным яблочком.
– Король Филипп Бесстрашный собирается герцогство воевать, и наш город тоже. Мы должны записаться в войско.
– А на кой нам? – осведомился Хуберт.
– Ну пограбят же нас, герцог так и говорил – холодец из всех сварят.
– А ты откуда знаешь, что герцог говорил? – с подозрением спросил