Полное собрание сочинений. Том 13. Война и мир. Черновые редакции и варианты. Лев Толстой
Как у вас славно! – сказал он. Они замолчали, потом засмеялись. Княжна Марья встала.
– Ах, André, – сказала она, взяв его за руку. – Quel petit trésor de femme vous avez.[1224] – Он вздохнул.
– André, ты не уходи, а то я завтра не успею, – прибавила она. – Ты там, что хочешь думай, а для меня это сделай. Сделай пожалуйста. Я тебя благословлю образом и ты не снимай его, André, пожалуйста, во всё время.
– Ежели икона целая, я не ручаюсь, – отвечал А[ндрей][1225] шутливо. Но голос его звучал нежно.
– Отчего ты думаешь, Marie, qu'il na'pas de religion,[1226] – заступилась маленькая княгиня, – он только не любит показывать. – А[ндрей] в темноте улыбался.
– Куда ты, Marie? – Княжна Марья неловко, тяжело влезла на диван, отворила киоту и при свете одной лампадки разъискивала образок.
– Я знаю,– говорила она на ходу, – его правила, но для меня он это сделает. – В это время княгиня поднялась на коленки, придвигаясь к мужу, и тихо, чтоб княжна не слыхала:
– André, какая прелесть твоя Marie. Ах, какая прелесть.
А[ндрей] улыбался, улыбался и вдруг ему[1227] так грустно и сладко стало на душе. Он в первый раз после многих месяцев взял за плечо жену, пригнул ее к себе и не поцеловал, а головой прижал ее к себе.
– Вы обе славные, славные, – сказал он.
– A… A… A… ndré – сквозь слезы проговорила Lise и радостно рыдая, стала обнимать мужа. В это время княжна Марья зажгла бумажку о лампадку и, тяжело спрыгнув, зажгла свечу.
– Что с вами? – удивленно спросила она. Lise так и сидела на коленках, маленькая, толстенькая, разрумяненная, она отирала слезы и смеялась.
– Мы знаем что, Marie, – сказала она. André выпустил ее руку и прошелся по комнате.
– Как у тебя славно, уютно в комнатке, – сказал он. – Ну, который же образок? – и чуть заметная, насмешливая складка показалась на его губах. Княжна Марья перекрестила его и велела перекреститься, исцеловать и надеть небольшой, в ризе, образок Спасителя. André всё это исполнил и потом посидел с ними, болтая весело, как давно уж ему не случалось.
На другой день старый князь подставил опять свои, еще раз выбритые, щеки сыну и простился с ним.
– Уж она тебя верно и благословила, и всё, – сказал старый вольтерьянец, – я этих штук не люблю, ну, а вот тебе мой подарок. Он[1228] указал на мешок с золотом, который держал сзади дворецкой на подносе. – Вели уложить. А еще помни одно, что ты сын князя Николая Волконского и что, ежели я узнаю, что ты убит или ранен, мне тяжело будет, но ежели я узнаю, что ты в чем нибудь отстал от кого бы то ни было, то мне будет стыдно за тебя. А я никогда ни перед кем не стыдился. Прощай, пиши каждую почту. Жена твоя будет успокоена. Я не пойду тебя провожать.
В другой комнате А[ндрей][1229] поцеловался с женой и сестрой.[1230] Все были холодны. Уже когда экипаж отъехал, князь вышел в гостиную и, увидав, что Лизе было дурно и княжна Марья терла ей виски, нахмурился, сердито повернулся и ушел в кабинет, хлопнув дверью.
Разговор сестры с братом о ней. Княжна Марья защищает ее.
Старый
[Какое сокровище твоя жена.]
[что он не религиозен,]