Полное собрание сочинений. Том 13. Война и мир. Черновые редакции и варианты. Лев Толстой
замучил и княгиню Анну Алексеевну и которого она для своего спасенья привела в кабинет.
Граф усадил его с своей радушной лаской и тотчас же начал стравливать на ту же тему, обещая себе много удовольствия от беседы умника Шеншина, офицера, умного, ученого и только что приехавшего из заграницы.
– Вы как думаете: успокоит нас Эрфурт? – Берг был против Наполеона, Без[ухов] за, Шеншин против всего на свете.
Графиня вошла в комнату, молча посидела, послушала, наконец подошла к графу и шепнула ему, он вышел.
– Мне нужно денег, граф.
– Ах, сейчас, – заторопился он, доставая бумажник. Но денег было мало.
– Мне надо пятьсот рублей.
– Сейчас. Дмитрий Васильевич! – закричал граф. Пришел Дмитрий Васильевич, дворянин, занимавшийся делами графа. Граф передал ему требование и потом уже спросил зачем.
– После я тебе скажу.
Дмитрий Васильевич пожал плечами.
– Вы знаете, граф, что нет ничего еще вчера.
– Ну, достаньте, что такое, малость.
– Как вы говорите?
Дмитрий Васильевич сказал, что достанет и через час принес деньги. Он занял их у купца, которому ставили хлеб. Дела графа уже давно шли плохо, особенно благодаря Дмитрию Васильевичу, у которого дела шли хорошо, но граф это не хотел знать и не знал, и деньги были, и всегда были. Графиня, получив деньги, отозвала княгиню в детскую, где стояла брошенная невеста Мими на колышке с лайковым задом, откуда выгнала старуху няню, и отдала княгине.
– Это ничего так мало, но ради бога не откажите мне, – сказала она и сама заплакала. Княгиня тоже. Они стояли, обнявшись в слезах. Слезы были и о том, что графиня чувствовала, что она хорошо поступила, и о том, что они дошли до того, что им нужно заниматься деньгами, и о том, что молодость их прошла, но слезы были приятные, сладкие. Граф застал графиню в слезах.
– О чем вы, графиня? – спросил он. Она улыбнулась сквозь слезы. У него было такое доброе лицо. Княгиня сказала:
– Бог наградит тебя. – Граф был глуп, но в одну минуту понял, что спрашивать не нужно. Он сделался хитрецом, притворился, что не понял, но и в его лице просияло еще больше доброты.
– Что же вы, графиня П. Н., гостей оставили? – сказал он, хитрец, тонко улыбаясь и поцеловал ее руку. (Простые всегда говорили друг другу граф и графиня.) Только ночью, когда они, как всегда не переставая двадцать семь лет, помолившись богу, легли на двухспальную постель, граф тронул графиню за локоть и сказал:
– Я знаю, куда вы дели пятьсот рублей. Вы – ангел.
– Ну, от тебя ничего нельзя скрыть, – ответила графиня, взяла его руку и поцеловала.
8
[708]Именины у графа Простого в Москве 1808 года.[709]
– Да никто вам не говорил, что я считаю Бонапарта хорошим христианином, я этого не сказал, я совсем этого не говорил, я говорю, что он великой человек, – говорил запыхавшись и почти с пеной у рта, но с добродушнейшим озлобленным лицом высокой толстый юноша, сердито отмахиваясь
1) Почему кажется, что все закладывали в стену.
2) Почему кажутся герои.
3) Я изучал памятники.