Полное собрание сочинений. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты. Лев Толстой
опять что то пробормотала. Суфлеръ подскочилъ и строго потребовалъ отвта:
– Говори громче,
– Я не опаивала его, – вдругъ громко, нсколько хриплымъ голосомъ заговорила Маслова. – Онъ и такъ пьянъ былъ, – прибавила она.
– Такъ вы не признаете себя виновной? – сказалъ строго предсдатель.68
– Я сама безъ памяти пьяна была, – сказала и улыбнулась, жалостно улыбнулась, улыбкой своей показавъ недостатокъ двухъ переднихъ зубовъ. – Что хотите со мной длайте. Я ничего не помню, – сказала она и опустила глаза. Потомъ вдругъ подняла ихъ и какъ-то особенно блеснула ими и опять тотчасъ же опустила.
«Гд я видлъ эти глаза, не глаза, а именно взглядъ этотъ, робкій и кроткій и ожидающій?»69 подумалъ Нехлюдовъ, котораго невольно притягивало что то къ этой подсудимой и который, не спуская глазъ, смотрлъ на нее.
Но гд и когда онъ видлъ этотъ взглядъ, онъ не могъ вспомнить.70
Начался разборъ свидтелей: кто явился, кто нтъ? Нехлюдовъ слдилъ зa ршеніемъ о неявившихся свидтеляхъ, за отводомъ присяжныхъ71 и изрдка взглядывалъ на подсудимыхъ. Бочкова говорила что то съ своимъ адвокатомъ. Симонъ все такъ же бгалъ глазами и шепталъ что то. Маслова сидла неподвижно въ своемъ халат и только изрдка сверкала своимъ взглядомъ, направляя его то на товарищей подсудимыхъ, то на женщинъ въ зрителяхъ, то на судей, и тотчасъ же опять опускала глаза и замирала.
Окончивъ разборъ свидтелей, назначили запасныхъ присяжныхъ вмсто неявившихся и отведенныхъ присяжныхъ, и вотъ началось чтеніе обвинительнаго акта. Обвинительный актъ былъ такой:
Такого то числа такого то года Сибирскій купецъ, остановившiйся въ гостинниц Мавританіи,72 послалъ въ домъ терпимости за рекомендованной ему коридорнымъ двицей Екатериной Масловой, извстной въ дом терпимости подъ именемъ Любаши. Когда Екатерина Маслова пріхала въ гостинницу, она застала Смлькова сильно пьянымъ, то потребовала отъ него впередъ денегъ. На эти слова купецъ обидлся и ударилъ ее такъ, что она упала. Тогда купецъ досталъ свой бумажникъ, въ которомъ было много сторублевыхъ бумажекъ, и далъ ей пять рублей, общая дать еще 10, только бы она не узжала отъ него. Екатерина Маслова осталась, но купецъ тотчасъ же заснулъ, и она, выйдя въ коридоръ, ухала, общаясь вернуться къ 8 часамъ утра. Въ 8 часовъ утра она вернулась и пробыла съ купцомъ до 2-хъ часовъ. Въ два же часа Екатерина Маслова уговорила купца хать съ собой въ домъ терпимости. Пріхавъ туда, купецъ съ Екатериной Масловой и другими двушками не переставая пилъ хересъ и потомъ коньякъ и въ 5-мъ часу вечера послалъ Екатерину Маслову
то въ глубин души Нехлюдова при звук этихъ словъ, звук, съ которымъ эта женщина произнесла: «все равно пропала, все равно пропала». Взглядъ прекрасныхъ черныхъ глазъ. Онъ гд то видлъ, больше чмъ видлъ, пережилъ это. Но не съ этой женщиной, а съ какой то другой и когда то давно, давно. Воспоминаніе не проявилось еще наружу, но затрепетало гд то далеко, далеко внутри его. «Екатерина Маслова? Не знаю никакой Екатерины Масловой», думалъ онъ, вглядываясь въ ея лицо, опять почти все скрытое кафтаномъ, и не слушая опроса 4-го подсудимаго, обвиняемаго въ томъ, что онъ принялъ краденыя вещи.
– Все вамъ пока не скучно будетъ.
лъ и пилъ мадеру съ коридорной двушкой Ефимьей Бочковой. Когда Екатерина раздлась и опять поздоровалась съ купцомъ, половой Симонъ и Ефимья, съ которой онъ находился въ связи, удалились и тутъ ршили съ помощью Любки опоить купца и взять у него вс деньги. <Какъ бы то ни было, они согласились и пошли по коридору къ бывшему фармацевту, у котораго Симонъ зналъ, что есть сонные порошки, т. е. опіумъ, разбудили его и, разсказавъ въ чемъ дло и общая ему долю похищеннаго, взяли у него морфину и вошли въ номеръ.>