Мать железного дракона. Майкл Суэнвик
слушай ты Бесси Поезд-Ушел, – влез Закидон. – Я разъезжал по железке туда и сюда, круче всего отрывался на кукушках. Ничто с этим не сравнится.
Рядом с Бесси материализовалась женщина-хайнт и спросила:
– Новенькая? Ей правила объяснили?
Бесси Поезд-Ушел покачала головой:
– Сейчас расскажу. Слушай внимательно, девонька: вся еда, которая у тебя с собой, идет в общий котел. Все лица мужского пола сидят на привязи. Все новенькие после еды развлекают лагерь.
– Развлекают? – У Кошки в вещевом мешке лежало несколько энергетических батончиков, и она отдала их Бесси Поезд-Ушел, а та – Закидону. – Как именно?
– Да как угодно, – развела руками Бесси. – Песней, танцем, синхронным летанием. Крыльев я у тебя не вижу, значит летание отпадает. Карточные фокусы, если умеешь, и притом хорошо.
– А что, если я ничего не умею?
Ведьма ухмыльнулась, обнажив неровные ряды заточенных остроконечных зубов:
– Развлекать все равно придется. Только вот как – тут уж мы решим.
Кошке не очень понравились эти слова. Но она кивнула. Выбора, в общем-то, не было. Чтобы сменить тему, она спросила Закидона:
– А как ты оказался здесь?
– Банальная история, – ответила за буку хайнтка. – Был здесь еще до всех нас. Хотя легенда гласит, что Закидон бродяжничал и грабил пьянчужек, и сцапали его, когда полез куда не надо. Я слыхала, он и по железке-то ни разу не катался.
Закидон мрачно на нее посмотрел:
– Всяк заливает, о чем не знает, и Ханна Букса ничем не лучше остальных. Когда-то этот лагерь был роскошным эгалитарным местечком. Мы все друг с дружкой ладили – мужчины, женщины, хайнты, теплокровные. Один за всех, и все за него, делились по-братски. Но то раньше. Всякое случалось. Кое-кто из парней пристрастился на досуге подвернувшиеся юбки задирать, если вы понимаете, о чем я. И тогда дамочки начали в лагере сами заправлять. Я быстро выучился держаться от них подальше. С некоторыми здешними сучками лучше не связываться…
– И ты об этом не забывай, – вставила Бесси Поезд-Ушел.
– …порежут и глазом не моргнут. Так что я их обходил стороной. Мне женской ласки и не надо. Моя единственная любовь – поезда. Узнал я, что товарняки ходят туда, куда не забираются пассажирские, а экспрессы – и того дальше. Есть еще скорые без машинистов и вообще без никого – эти носятся как хотят, подалее экспрессов. Почти никому не под силу на них прокатиться – так быстро мчат. Но я скумекал, как это сделать, и разъезжал на полную катушку. Видел океаны краснее крови, горы из чистого алмаза. Бывал в таких краях, о которых вы и не слыхивали никогда, – Сагеней, Сибола, Такамагахара, Покипси, Ла-Сьюдад-Бланка…[41]
– Слыхом о таких не слыхивала и в них не верю! – усмехнулась хайнтка.
– Ночую я как-то в Алмазных горах на берегу ручья (вода на вкус – чистый виски, только на утро похмелья нет), никого не трогаю, и вдруг мчится мимо поезд, каких я раньше