Тайны угрюмых сопок. Александр Минченков
Тихоном жилистую руку.
Рано утром Севастьян распрощался с Тихоном и его односельчанами и отплыл на лодке вниз по Лене, работал одним веслом, направляя своё судёнышко в нужном направлении. Здесь над водной гладью мошка не донимала. Вода плескалась за бортом, лучи солнца играли и переливались в её брызгах, свежесть, словно жидкость, плыла над рекой, а впереди предстоял путь длиной чуть более полутора десятков часов…
Глава 4
Севастьян, сидя в лодке, созерцал берега и проплывающие сопки, плыл и размышлял: «Как неожиданно всё образовалось. Не верится, но факт-то налицо – золото при мне, и поднял его с реки Хоньикан, вот оно у меня, – Севастьян запустил руку в карман и нащупал самородок, – вот оно – частица клада земного. Частица, но какая! Вернусь в Олёкминск, пред людьми открываться не престало, кого зависть обуяет, начнутся расспросы, пересуды, а то и кривотолки, дойдёт до исправника, а тому что, только повод дай – допытываться станет, докажи, что не украл, а скажи не украл, так найдутся указать неправду – у них похитил. Нет, здесь надобно разумно поступить, скрыть до времени, а опосля по закону уладить, коль дело пойдёт. Перво-наперво объявлю, мол, желание имею и хочу землю застолбить на поиски и промывку породы, не открываясь и не показывая преждевременно дорогую находку… А людей подобрать можно, есть такие, среди таких же, как я, охотников и сговорю. Двоих, троих не боле, а там видно будет. Вон Димка Сохин, Пашка Сушков чем не люди, без дурных мыслей в голове, ровные по натуре. Сейчас, поди, уже из тайги вышли, сети чинят, на рыбную ловлю намётки прикидывают, а тут заверну им такое, глаза ко лбу выкатят. Одним словом, есть с кем дело ворошить… Одно беспокойство – только бы исправник добро на поиск и регистрацию земель дал… Хотя моя безграмотность в законах писаных и подвести ж может. Откуда мне знать порядки царские, коли о них нигде не читал, а он власть местная всяко повернуть вздумает. Может, его соболями задобрить?.. Наслышан: ведь берёт исподтишка окаянный мзду, берёт, и совесть не гложет…»
Возвратившись в Олёкминск, Севастьян вытащил лодку на берег и привязал, после чего направился в посёлок. Прежде чем ступить на порог своей избы, первым делом заглянул в лавку купить спиртное, коим торговал местный торговец наряду с иным товаром. Денег с собой не было, отпустили под твёрдое слово. Порой за любую покупку расплачивались шкурками белки или горностая, больше ценился соболь, и это было выгодно любому скупщику. Пушнины у Севастьяна было в достатке, и у него не болела голова, что может оказаться должником пред кем-либо. Но к чему почти задаром давать пушнину, коли при дешевизне алкоголя лучше расплатиться несколькими десятками копеек. Вот и сейчас, получив две косушки водки, заверил продавца: завтра до полудня расплатится деньгами. Взял водку не для пьянства, а выпить с устатку после длинной утомительной дороги, да и угостить товарища, коли какой в гости заявится.
В лавке всегда стояла большая пузатая бочка спирта, доставляемого хозяину то из Якутска, то с верховьев Лены. Говорили, что сей товар на Русь шёл из-за границы, а кто молвил