Шорохи и громы. Владимир Константинович Арро
вот в чем, – продолжал директор, – зимою тут вы ничего не купите – ни макарон, ни масла. Хорошо, если хлеб будет. Мой вам совет – сделайте заготовки на зиму.
– А что мы должны заготовить?
Мы были типичные советские лопухи, просто хрестоматийные.
– Ну, картошки мы вам дадим, для интерната достаточно заложили. А вот вы сходите-ка к Зуеву и выпишите килограммов сто капусты.
– Сто?
– Да, бочки вам хватит. А еще попросите кур.
– Чего-чего?
– Кур! Курочка-ряба, знаете? Штук двадцать кур.
– А что с ними делать?
– А это потом Мария Яковлевна придет, вам расскажет.
И вот у нас в мезонине горка крепких глянцевых кочанов. И куры. Живые, что меня смутило и озадачило. Пришла учительница младших классов и сказала, что кур надо порубить, ощипать, опалить, а затем делать из них консервы – с перчиком, с лавровым листом – вот такие получатся!
К такому повороту событий я не был готов и как гуманист отложил решение проблемы на завтра. Ночью куры, как водится, спали, а спозаранку я услышал наверху шебуршание, квохтанье, какие-то скандальные вскрики и хлопанье крыльев. Я поднялся в мезонин. Куры клевали капусту. Пол, отчасти и стены были разукрашены зеленым пометом. Одна зеленая клякса почему-то оказалась на потолке.
Я спустился вниз. Было воскресенье – день проверки тетрадей, их у меня накопились кипы. Не всё еще было готово и к урокам. На душе было паршиво. Всё сводилось к простому: не хочу я курятины!.. Я стал точить нож. Первое, что надо сделать, думал я, это отобрать у них капусту. Потом чем-нибудь покормить, хоть пшенной крупой. А завтра придет кто-нибудь из местных и…
Вынося приговор курам, я не подозревал, что и моя судьба уже была решена. Я строгал кочаны острым ножом, жена укладывала капусту в ведро, посыпала солью. Мы хрустели кочерыжками, как вдруг вошел почтальон.
– Вот здесь распишитесь, пожалуйста, в получении.
Это был зов военной трубы…
– Так я и знал, – с досадой сказал Лев Евгеньевич. – О школе никто не думает.
Явиться предписывалось завтра, за неявку было обещано уголовное преследование. Утром автобус, как теперь часто бывало, не пришел. И я отправился месить грязь до Алеховщины. Вдоль лесных опушек стояли белые грибы, уже подмороженные.
Десятиклассники прислали мне в часть коллективное письмо, где с соблюдением всех правил орфографии и пунктуации сообщали, как меня им не хватает. Я тоже скучал. А через несколько месяцев, когда стали возможны свидания, в эстонскую Валгу, приехала жена. Нам разрешили два дня пожить в гостинице.
– Ну, как там десятый класс? – спросил я.
– Шлют привет, – сказала она. – А у меня для тебя сюрприз. – И достала из сумки куриную ножку.
Догнала меня куриная нога.
Руки брадобрея
Военная моя служба началась в эстонском городе Валга. Когда жена приехала меня навестить, мне дали на три дня увольнительную и разрешили пожить в гостинице. Там я очень