Вист: Аластор 1716. Джек Вэнс
гостиной, не зная, чем заняться. До ужина оставалось два часа. Опять всячина, смолокно и студель! Джантифф поморщился. Его внимание привлекли подвешенные к потолку шары из цветной бумаги и проволоки. Он рассмотрел их поближе: зачем эти шары? Маслянистая полупрозрачная зеленая бумага и проволока были явно «свистнуты» с какого-то предприятия. Возможно, Скорлетта просто хотела украсить квартиру веселыми подвесками. «Если так, – подумал Джантифф, – ее поделки трудно назвать удачными или даже просто аккуратными».16 Что ж, постольку, поскольку они развлекали Скорлетту, он не собирался совать нос в чужие дела.
Джантифф заглянул в спальню, оценивающе присматриваясь к двум койкам и неубедительно разделявшей их пластиковой шторе. Что сказала бы его мать? Несомненно, ее не порадовала бы такая близость между ее сыном и случайной сожительницей. Что ж, поэтому он и уехал – знакомиться с обычаями других планет. Хотя, по правде говоря, если уж близость неизбежна, он предпочел бы делить спальню с молодой женщиной (как ее звали – Кедида?), обратившей на него внимание в столовой.
Джантифф решил распаковать пожитки, подошел к стенному шкафу, где оставил сумку – и застыл. Сердце его упало: кто-то сломал замок на сумке, оставив открытым откидной верх. Джантифф нагнулся, порылся. Немногочисленные предметы одежды никто не тронул, но «парадные» ботинки из дорогого серого лантиля исчезли. Исчезли также все его пигменты и палитра, камера и диктофон, а также дюжина мелочей. Джантифф медленно вернулся в гостиную и опустился на диван.
Уже через несколько минут в квартиру зашла Скорлетта – насколько мог судить Джантифф, в исключительно дурном настроении: черные глаза сверкали, сжатые губы превратились в бескровную черту. Голосом, срывающимся от напряжения, она проговорила: «Ты здесь давно?»
«Пять-десять минут».
«Латераль Киндергоффа перекрыли ремонтники-подрядчики, – пожаловалась Скорлетта. – Пришлось топать полтора километра».
«Пока мы гуляли, кто-то взломал замок на моей сумке и стащил почти все мои вещи».
Услышав эту новость, Скорлетта едва не вышла из себя. «А чего ты ожидал? – воскликнула она неприятно-резким тоном. – Ты в стране всеобщего равноправия! Почему у тебя должно быть больше, чем у других?»
«А почему у вора должно быть больше, чем у меня? – сухо поинтересовался Джантифф. – Теперь это он нарушает принцип равноправия».
«Ты не ребенок. Учись сам справляться со своими проблемами», – подвела итог Скорлетта и промаршировала в спальню.
Через несколько дней Джантифф отправил родным письмо:
«Дорогие мама, папа и сестры!
Я устроился, пожалуй, в самой удивительной стране Скопления – в Аррабусе на планете Вист. Меня прописали в двухкомнатной квартире. Соседка – женщина довольно приятной наружности, убежденная эгалистка. В частности, она не одобряет мой образ мыслей и мои привычки. Но ведет себя прилично и даже кое в чем мне помогает. Ее зовут Скорлетта.
Впоследствии Джантифф узнал, что многие аррабины украшают квартиры причудливыми, иногда даже нелепыми побрякушками, изготовленными из материалов, накопленных за долгие годы и «свистнутых» во время тухты, причем прилагают невероятные усилия, чтобы достичь того или иного особого эффекта, и придают своим достижениям несоразмерно большое значение. Жильцов таких квартир, как правило, считают недостаточно сознательными эгалистами и нередко подвергают оскорбительным насмешкам.