Снег в Техасе. Павел Долохов
звонок. В дверях стоял Григорий. Какой-то почерневший, в заношенной шинели, с рюкзачком. Ольга бросилась к нему и вдруг замерла. Она явственно почувствовала исходивший от него чужой запах.
– Нет, нет, не входи, снимай шинель, китель, ботинки. И в ванную! Скорее в ванную!
А потом опять все пошло по-старому. Вечера, приемы. Раскатистый смех Григория. Его новые рассказы из военной жизни…
Вокруг Ольги роились молодые московские поэты. Чаще всех бывал Леня Пустырник – самый талантливый. Большой, неуклюжий, с лошадиным лицом. Читает он надтреснутым голосом, нараспев, и стихи его звучат медью.
Как-то вечером они с Леней вдвоем в Ольгином кабинете, на Сивцевом Вражке, читают по очереди стихи. Вдруг Леня подходит к Ольге, смотрит на нее лошадиными глазами, говорит отчетливо:
– Ольга, будьте моей женой. Я все решил. Нам надо быть вместе. Без вас я умру.
Ольга улыбается, берет Леню за руку.
– Леонид, вы гениальный поэт. Я без ума от вашей музы. Но я замужем и счастлива.
Леня берет чернильницу с Ольгиного стола.
– Если вы не согласитесь, я выпью эти чернила.
Дверь отворяется, и в комнату входит Григорий. Смотрит на Леню с интересом.
Ольга смеется:
– Мы репетируем. Леня играет Гамлета. Он делает новый перевод Шекспира…
А потом был месяц в Тарусе. Там, на тихой Оке, стоял большой заброшенный дом Ольгиного отца. Июль в тот год был жаркий. Мужиков в полях не было видно. «Кто на войне, – решила Ольга, – а кто в Москве, лузгает семечки». Они целыми днями бродили узкими тропинками по некошеным заливным лугам, купались голыми в прохладных речных водах, а потом часами валялись на горячем песке. Вечерами сидели на открытой веранде, пили чай с травами, который им по старинному рецепту готовила старая Ольгина нянька, тетя Дуся, смотрели на закат. Солнце тем летом было неестественно красным.
В августе они вернулись в Москву.
Через пару недель Ольга сказала Григорию:
– Этой зимой у нас будет бэби.
Григорий сперва не поверил, потом подпрыгнул от радости и побежал за шампанским.
– Я не отойду теперь от тебя ни на шаг.
Октябрьским утром Григорий ушел из дома в училище – с сентября он носил форму поручика Михайловского полка.
Вернулся на следующий день с искаженным от боли и злобы лицом. Сразу ушел в свою комнату. Потом вернулся.
– Помоги собрать мне чемодан. Я уезжаю.
– Куда? – только спросила Ольга.
– На Дон. Со всеми.
Уходя, он сказал:
– С этим нужно кончать… Они меня чуть не убили. Вчера…
В страшную зиму 1918 года Ольга в Москве была одна.
Родила она на редкость легко – в Московской Градской больнице. Гинекологом там был доктор Гофман, университетский товарищ отца. На прощание он сказал Ольге:
– Я сделал все, что мог. Теперь, чтобы выходить младенца, все зависит от вас. Тепло, гигиена, питание…
Ребеночка крестили в церкви Воскресения и нарекли Вадимом.
В квартире