Калейдоскоп. Александр Александрович Стребков
несчастий и страда- ний в душе Ивана Ильича, на данный этап его жизни. Он не стал её успокаи- вать, ибо это означало и грозило ему втянуться в новый виток разговора, а по-
сле и остаться, чего он крайне уже не желал; хотя его и тянуло к этой жен- щине, но не зная и не предвидя дальнейших последствий, решил, уйти. Оста- ваться в этих стенах, равносильно было тому, что наплевать себе в душу. По- тому, не теряя ни минуты, Иван Ильич поднялся с кушетки, застегнулся на все пуговицы, на так и не снятом в этот вечер пальто; надел головной убор – свою незаменимую фетровую шляпу – закинул лямку рюкзака на плечо и напра- вился, молча, к двери…
Над Ростовом полыхал закат, предвещая на завтра такую же ветреную по- году. С высоты Богатяновского спуска в ярких всполохах вечерней зари хо- рошо смотрелась вся западная часть города, где вдали вздымался за Темер- ничкой бугор – «Стачки», на котором в поднебесье взметнулась телевышка, мерцая уже зажжёнными огоньками. Иван Ильич стоял на тротуаре и долго ещё любовался на небе панорамой причудливого и фантастического пей-
зажа, изобразить который не смог бы и талантливый художник, а когда закат уже превратился в узкую полоску, он, тяжко вздохнув, неторопливо побрёл по пологому спуску в ту же сторону. Идя уже по ночному городу, откуда весь день дул сильный ветер, а в это вечернее время он уже стих, Гендош, споты- каясь в потёмках, душевно сам с собой разговаривал: «Вот, оказывается, ка- кие сюрпризы может преподносить наша жизнь… да прямо тебя об землю со- паткой! А я, дурак, столько о ней думал, страдал, не спя ночами; пытался её
искать, после той первой встречи… Жаль… и пожрать на халяву – и то не уда- лось… и спать снова придётся на трубе с горячей водой… Говорят, что дорога в ад вымощена благими намерениями. Впрочем… – наверное, это как раз про меня и меня касается… У меня они – эти, благие, точно уж были… Такова диа- лектика жизни, Гендош!.. Правда, жизни ничтожной!.. По крайней мере на се- годняшний день и на ближайшее будущее… А вот лично для тебя – это уже точно… И всё-таки, она – эта Клава, подлая дрянь и сучка!.. Спать с этими па- цанами?!.. Мерзко и грязно!.. Могла бы себе и мужика-то найти… Да хотя бы и меня… Но, сейчас, после всего… Нет – увольте, господа-товарищи!.. Как-ни- будь без меня… Потёмки, потёмки, суета из сует, а там и край могилы видать, как говаривал Бова-Харитон: и канул ты в бездну, землёю присыпанный…».
Над городом, после штормового дня, стоял тихий святой вечер. На сосед- ней улице Станиславского будильником трезвонили трамваи, клацая и скре- гоча колёсами на стрелках. Отчётливо слышались голоса и смех молодых влюблённых парочек во дворах и подъездах, а в очередном тёмном дворе, мимо которого проходил Геннадий, в подворотне мяукали и дрались коты,
один из которых, проскакивая у Гендоша под ногами, вдруг зашипел, обора- чиваясь и принимая боевую стойку от погони. И в эту минуту, кто-то, в том са- мом дворе, матерясь и разъярившись, бросил пустое ведро, которое покатив-