Огненный дождь. Денис Субботин
ещё долго стоял, прислонившись к мачте и пытаясь разобраться в себе. Разве не к Умиле лежало его сердце? Что же было тогда сейчас, здесь, с Тиллой? Ведь он не любит её!
Он пришёл в молодечную не раньше, чем через полчаса. Достаточно времени прошло, чтобы Яросвет успел поведать побратимам новую побасенку. Сотника, разумеется, встретили многоголосым восторженным рёвом и одобрительными выкриками.
– Ну, каково было?!
– А правда, что у поляниц там всё другое?!..
– Слава нашему сотнику! Такую кобылу обратал!
Ярослав, стиснув зубы до боли в челюстях, молча прошёл на своё место и вновь принялся за кощуник. Получалось плохо, гораздо хуже чем раньше. Но зато и крики умолкли сами собой. Раз сотник не реагирует, интереса в шутке уже нет…
– Яросвет! – сколько-нито спустя поднял Ярослав голову. – Ты гонца к князю послал?
– А зачем? – искренне изумился тот. – Разве что-то случилось?
– Не нравятся мне эти гости[6], – честно признался Ярослав. – Что-то очень не так с ними. И не нам, скудоумным, понимать – что. На то князь есть, а у князя совет.
– Сейчас пошлю! – немедленно озаботился Яросвет. И быстро вышел… Так-то оно и проще, чем обретаться в одном помещении с изобиженным сотником.
Ярослав вновь вернулся за написание кощуна. Не сразу, но дело наладилось…
4. Радан, посол Император Теодора. Гостиный Двор Холмграда. Седьмой день Липеца
Гостиный Двор в Холмграде – наверное, самый большой и богатый в Гардарике. Отгороженный от всего остального города высокой деревянной стеной, он и внутри был разгорожен на три больших подворья и множество малых. В самом большом – торингском, сегодня было шумно и многолюдно. Старый посол императорский, верный и преданный, но не блистающий умом магистр Николас, растерянно наблюдал за суетой. За тем, как дюжие торинские воины, в которых трудно было бы не признать именно воинов, причём отборных, с натугой сгружали огромные сундуки – круглые и массивные, следом несли сундуки поменьше а под конец самые доверенные – маленькие шкатулки. Что в такие может поместиться – вопрос, который вряд ли может задавать себе опытный дипломат. Потом некий торговец, назвавшийся Раданом, довольно бесцеремонно ввалился в покои посла, щипнул за толстый зад коровистую челядницу и прогнал её прочь… Непрерывно болтая всякую чушь – новости из Торгарда, победные реляции партизан Данарии и Фронтира, он довольно долго испытывал терпение Николаса. Невесть сколько времени прошло, а пожалуй что и час минул, прежде чем он вдруг резко остановился и развернулся. Тёмно-серые глаза, укрывшиеся глубоко в узких бойницах глазниц, в упор уставились на магистра.
– Позвольте мне представиться, мессир магистр, – негромко сказал Радан.
– Вы уже представились, мессир торговец, – холодно ответил Николас. В душе же стало холодно, словно… словно в ледяной пустыне далеко на Полночи.
Радан дерзко усмехнулся:
– Правильно представиться, мессир! Я – Радан, магистр и граф Стан. А ныне – чрезвычайный и