Содом и умора. Константин Кропоткин
которую тоже можно скривить наподобие лепестка, свидетельствовали, что перед нами образчик современного диваностроения.
Артемий все курлыкал, как глухарь на току. По скучающему виду Марка я понял, что наш новый знакомый уделяет плотским удовольствиям слишком мало внимания.
– Кха-кха, – вежливо напомнил Кирыч о своем существовании.
– Ты его стукни, – подначил я Кирыча, – Может, опомнится.
Марк, поймав мой раздраженный взгляд, лишь развел руками. «Геям надо запретить работать продавцами, – подумал я, – Завидев себе подобных, они присасываются, как пиявки, и норовят пересказать всю свою жизнь – от пеленок во младенчестве до трусов актуального любовника».
Потеряв всякую надежду обратить на себя внимание, мы бросили Марка на произвол судьбы. «Это послужит ему уроком. В следующий раз будет думать, прежде чем соваться к посторонним со своим милосердием», – мстительно подумал я, отправляясь на поиски менее говорливого продавца.
Персону вне подозрений нашли за кассовым аппаратом. Женщина лет сорока с перманентом на голове смотрела на покупателей как на похитителей табуреток. Я удовлетворенно крякнул. Не было никаких сомнений: рассказы о муже-изверге и сыне-двоечнике эта инквизиторша прибережет для подруг.
Пока Кирыч излагал суровой даме свои виды на диван, я боролся с соблазном потребовать жалобную книгу. Загвоздка была лишь в том, что я никак не мог сформулировать свои претензии. Не напишу же я, что продавец Артемий пристает к покупателям с историями о неразделенной любви…
Оставив в кассе требуемую наличность, мы вернулись к вожделенному дивану.
Мальчики времени зря не теряли. Артемий уже крутил пуговицу на полотняном пиджаке Марка, на что тот игриво хихикал и потряхивал кудрями.
– Еще немного, и они совокупятся на нашем диване, – сказал я.
Кирыч помрачнел. Право первой ночи он, видимо, хотел оставить за собой. Приблизившись к парочке, он не сказал ни слова, но Артемий осекся. Его физиономия прекратила ходить ходуном, собравшись в страдальческую гримасу.
Мы подхватили Марка под руки и поволокли к выходу.
– Я позвоню, – крикнул Артемий.
– Пожалуйста! – не оглядываясь крикнул я, – Мы на связи бесплатно и круглосуточно: «01», «02», «03».
– Обидели человека и рады, – с упреком сказал Марк, оказавшись на свежем воздухе.
– Не волнуйся, у нас еще будет немало поводов загладить свою вину, – сказал я, – Нужен шкаф, два кресла, вешалка, пара стульев…
– Самое страшное еще впереди, – поддержал Кирыч.
– Ах, неее, – Марк испуганно заныл.
– Мой тебе совет, – сказал я, – Хочешь дарить людям утешение, иди учиться на попа.
– Не богохульствуй, – полыхнул праведным гневом Кирыч.
Серафима Львовна воспитала Кирыча в строгости. Он даже в церковь не ходит – боится Божьей кары за содомский грех.
– Не люблю