Момент. Дуглас Кеннеди
внимание.
– Любой может назвать имя герра Кренли. К нам постоянно обращаются люди в поисках работы, и все говорят одно и то же: что они встречались с кем-то из руководства в Вашингтоне, а на самом деле…
– Мистер Кренли сообщил мне, что он лично написал мистеру Велманну обо мне.
– Тогда мне придется просмотреть все телексы, которые герр Велманн получал в последнее время из головного офиса. Если выяснится, что вы говорите правду…
– Вы подозреваете меня в обмане?
– По причинам, которые, я уверена, вам известны, мы должны с особым вниманием подходить к рассмотрению кандидатур потенциальных сотрудников, в том числе и тех, кто просто желает назначить встречу с герром Велманном. Вы должны понимать, что, учитывая характер своей работы, мы вынуждены проявлять повышенную бдительность… тем более в этом городе.
– Все ясно, – сказал я, добавив, что сообщения на мое имя можно оставлять по следующему номеру… и зачитал шесть цифр, указанных на пластиковом диске телефонного аппарата.
– И что это за место, куда мы будем звонить… если вообще будем?
– Это кафе в Кройцберге, называется «Стамбул», – сказал я, тотчас осознав, что название и месторасположение заведения навевают мысли о шпионской явке.
– Почему вы принимаете сообщения именно там?
– Потому что я живу за углом… а дома у меня нет телефона.
– Если вы не получите никаких сообщений от нас в течение сорока восьми часов, это означает, что герр Велманн предпочел не встречаться с вами. Всего доброго.
Путь к мечте отрезан? Похоже, официоз был жизненным кредо этой дамы, смыслом ее существования. Я не сомневался в том, что она постарается перекрыть мне все возможности получить работу на «Свободе» – и, стало быть, лишит меня ценного источника информации для моей будущей книги. Разумеется, я мог исследовать и другие миры, находясь здесь, в Берлине. Но мне так хотелось поработать в рядах «рыцарей» «холодной войны», проникнуть в логово западной пропаганды…
– Нерадостные новости? – участливо произнес Омар, когда я вернул ему телефон.
– Вы дадите мне знать, если они перезвонят? – спросил я, протягивая свой первый взнос в размере пяти марок.
– Вы платите за услугу – вы получаете услугу.
И, мог бы я добавить, уговор есть уговор. По крайней мере, так я смотрел на мир… и на договоренность с Фитцсимонс-Россом. Поэтому, вернувшись в тот вечер домой и не застав соседа, я оставил наушники и десятиметровый удлинитель рядом с проигрывателем, приложив записку:
«Это тебе. Думаю, провод достаточно длинный, чтобы ты мог свободно перемещаться по мастерской. Продавец заверил меня в отменном качестве звука. Приятного прослушивания… Томас».
Я поднялся наверх и решил пораньше лечь спать, так что к одиннадцати уже был в постели.
Музыка загремела вскоре после полуночи. Только на этот раз это был не Барток, и не Джон Колтрейн, и не кто-нибудь из этой рафинированной когорты. Нет, сегодня это