Как выжить в современной тюрьме. Книга вторая. Пять литров крови. По каплям. Станислав Симонов
полкыло кильбасы.
Жизнь на ОК – это отдельная история, связанная с бесконечной цепью всевозможных неудобств и лишений. Первое неудобство – отсутствие пространства. Мало, что там его мало, – его нет. Ежесекундно требуется место, чтобы сидеть, стоять, лежать, есть, общаться, пользоваться туалетом и т. д. По камере не пробежишься, не то что не поймут – физически негде. Любое выделение из общей массы опасно. А вдруг ты сумасшедший? Больной? Провокатор? «Диагноз отрабатываешь»? А если так – ты уже физически опасен. Границы между нормальностью и ненормальностью крайне зыбки. Чуть не так – и ты их уже переступил.
Беседа с художником:
– Портачки бил?
– Бил.
– А где бил?
– На Бутырке.
– Кому бил? Где сидел?
– В сто пятидесятой хате.
– Осужденка, что ли?
– Да.
– А как бьешь, тенями или контурами?
– И так, и так.
– Так кому бил?
– На воле бил.
– А… на воле (разочарованно).
Тихо. Тихо, но неотвратимо пришло 12 мая. Так же неотвратимо когда-нибудь придет и день моей смерти. Но думать об этом не хочется. Хочется думать о жизни – о жизни на воле.
Тут в журнале «Медведь», так себе журнальчик, обнаружил интервью с неким писателем Ростовским (явный псевдоним, и весьма убогий, по нему можно судить и о творчестве этого писателя). Так вот, Ростовский позиционирует себя как специалиста в криминальной области. Утверждает, что хорошо знает тему и написал две книги. Дурацкие вопросы и идиотские ответы. И, главное, сам Ростовский на фото во всяких ракурсах: золотые цепи крупно, перстни крупно.
15 мая. Дело закроем тридцатого, то есть через две недели. Терпение. Терпение. Терпение.
16 мая. Дни и даты выстукивают, как пульс. Из разговора с женой понятно только одно: как жаль, что полностью исчез источник денег. За этим неприятным событием пришла неизбежная необходимость работать. И наступила полоса отсутствия многочисленных мелких, но очень приятных удовольствий. Машина, вещи, продукты, отдых. Раз – и этого всего не стало. И очень обидно, что ничего не оставил гад (то есть я) такого, что можно было бы продать и продлить это прекрасное время удовольствий. Когда реально прекратилось поступление денег, изменился и размер гордости.
Брат до сих пор, похоже, не понял ситуацию, и ему это все решительно не нравится. А как это может понравиться? Кем надо быть, чтобы тебе это понравилось? Такое жуткое изменение. Вчера еще безусловный лидер, руководитель огромного холдинга – и все на фоне полного безденежья. Мне, конечно жаль свою жену и как человека и как женщину. Но наше расставание – это ее стратегическая ошибка, совершенная за четыре года до моего ареста. Тогда я ее простил. Но что бы я ни делал, как бы ни хотел, того марта из головы уже не выкинуть. Вероятно, не будь того марта, и дальше ничего бы не случилось. Вероятно, у меня была слишком высокая степень доверия к ней. Все рухнуло в одночасье. Хотя «в одночасье» – это я, пожалуй, вру. Долго еще сыпались