Исповедь о сыне. Валентин Богданов
управлении, и меня отправили к областному прокурору с заявлением о получении разрешения ознакомиться с делом о гибели сына. И теперь меня стараются прогнать по второму кругу в надежде, что я не выдержу и сойду с дистанции. До прокурора области моя восьмая жалоба, видимо, ещё не дошла, и возможно – ответ всё-таки получу. Но какое будет его содержание? Ведь следственный комитет не подчиняется прокурору области, и к кому меня ещё раз «отфутболят», представить невозможно. Хотя вполне возможно, что и эта жалоба до прокурора области не дойдёт и ответ получу за подписью другого начальника отдела, аналогичный по содержанию предыдущим ответам-отпискам.
А теперь немного о мистике, вернее о мистических случаях, непостижимо и загадочно предсказывавших надвигающуюся беду. Только не надо, дорогой читатель, скептически ухмыляться и вертеть пальцем у виска, читая эти строки. Всё было, на первый взгляд, обыденно и просто и в тоже время мистически загадочно и тревожно, что невольно настораживало и озадачивало каждый раз до самого рокового дня. Прискорбно, но все эти мистические предсказания безмолвно наплывающей на семью беды в своей роковой неизбежности пророчески сбылись. Возможно, дорогой читатель, вполне могут быть и другие мнения на этот счёт. Согласен. Но дело в том, что я внутренне это заранее предчувствовал, более того, даже предвидел неудержимо наползающую беду, но решительно ничего не мог предпринять, чтобы избежать неизбывного горя. Я жил в те тревожные дни в каком-то странном, застывшем оцепенении, как парализованный. Чаще думалось, что надвигающаяся беда непременно навалится только на меня. Поскольку посчастливилось мне прожить 72 года своей нелёгкой жизни. Многое пришлось пережить, а иногда я просто чудом оставался в живых. К счастью, беда проносилась мимо, и я выжил, выстоял и пора собираться в путь-дорогу, откуда не возвращаются. Но это меня и тогда не пугало, а сейчас тем более. Говорят, что сама смерть не страшна. Страшно её ожидание. Да ничего. Христос терпел и нам на века заповедовал.
Всё это началось с прошлой осени, когда я пригласил сына снять с озера сеть, поставленную мною неделю назад. Наступила середина октября, и день был пасмурный, с резкими порывами ветра, уже освободившего деревья от пожелтевшей листвы. Густо поникший камыш пожелтел, не было слышно радующего слух каждого рыбака разноголосья птиц, и озеро, покрытое мелкой рябью темнеющих волн, казалось угрюмым и тоскливо-безжизненным. Неодолимая и грустная пора в человеческой жизни после неугомонного буйства незаметно отлетевшего лета. Сын уплыл на резиновой лодке снимать сеть, а я в тоскливом одиночестве сидел в машине и уныло ожидал его возвращения. В таком безотрадном состоянии духа я давно себя не помнил. Почему-то на сердце было нехорошо и тревожно, будто устал сам от самого себя, и в голову лезли самые нехорошие мысли – казалось, давно меня тяготившие. Откуда-то из глубины внутри меня тяжело поднималась и назойливо вызревала неотвязная мысль, что это последняя рыбалка в моей пенсионерской жизни. Это было безмолвное и тягостное прощание с ней, и как я ни пытался отделаться от этой навязчивой мысли, не смог.