Оставьте Дверь открытой. МинюкИ
взяла его с кровати и понесла на улицу. Села на крылечко, поставила узел себе на коленки и аккуратно развязала. В нём были разложенные по мешочкам травы, сушёные ягоды и какие-то коренья. К каждому такому мешочку была привязана бирка с надписью. Конечно, эти слова ей ничего не говорили. Она-то надеялась найти на одном из них знакомое название «обезболивающее», но все наименования были ей не известны. Олино подавленное состояние усиливали чьи-то так и не прекращающиеся хныканья и плач, очень тихие, на уровне слышимости, но выматывающие ничуть не меньше этой терзающей её боли.
Вспомнив, как ходила за ягодами, чтобы полакомиться, Оля собрала всё обратно в узел и, отложив в сторону, встала. Закрыла глаза и попросила:
– Можно хоть что-нибудь, чтобы не болело. Пожалуйста.
Она стояла и ждала, как обычно, появления некоего знака, ниточки, которая приведет её к тому, что ей сейчас так необходимо. И ответ пришёл. Но не откуда-то, а из заднего кармана джинсов, словно в него положили что-то горячее. Открыв глаза, Оля очень аккуратно засунула руку в карман и вытащила бабушкин амулет. Он был горячим, от него исходила лёгкая вибрация. Оля не стала его рассматривать, у неё была только одна цель: остановить эту боль. Быстро надев его на себя, Оля спрятала его под футболку и прижала рукой к груди.
– Бабушка, милая, помоги, – как заклинание, твердила она эти три слова снова и снова. И ей стало лучше, будто тепло из амулета закрывало дыру в её груди, с каждой минутой становилось всё легче. И она больше не слышала плача и хныканья. Воздух наполнился запахами лета, чириканьем птиц, и ветер вновь ворвался в сад и зашуршал листьями.
Опустившись на крыльцо, Оля опять взяла узел – и начала вытаскивать всё, что в нём было, раскладывая рядом с собой. Уже почти на самом дне она нашла завёрнутые в золотую ткань две тетрадки. Коричневую, перетянутую красным жгутом, она уже видела. И бабушка про неё что-то говорила. А вторую видела в первый раз. Тетрадь была тёмно-зелёная, тоже свёрнутая в трубочку, но перевязанная чёрным жгутом. Под всем этим Оля обнаружила сложенный пополам лист, вырванный из тетради в клетку. Боясь читать эту записку – а Оля не сомневалась, что это именно письмо для неё, – она принялась складывать все мешочки, пакеты и бумажные свёртки обратно в узел. Записку сунула себе в карман, где ещё недавно носила бабушкин амулет.
Зайдя в дом, она вытащила из своего рюкзака одежду, положила туда узел и сверху – две тетрадки, завёрнутые в золотую ткань. Затем пошла на кухоньку и наклонилась над чайником.
– Что же я знаю о приготовлении еды? В голову кроме «варись-варись и больше не ленись» ничего не лезет.
Когда она разговаривала вслух сама с собой, ей становилось не так одиноко. Она даже слабо улыбнулась, видя, что её слова не принесли никакого результата. Оля вздохнула, налила в кружку холодной воды из чайника и достала из накрытой полотенцем вазочки уже порядком засохший пряник. Перекусив таким