Уйти с колеи. Ģirts Ančevskis
странным, что он буквально сверлит меня. Стало неуютно, и на мгновение я закрыл глаза. Когда их открыл, карие глаза Вадегита смотрели на меня с неподдельной любовью. Это было настолько мощно, что я едва сдержал слёзы, невесть откуда вдруг появившиеся.
– Всё в порядке, здесь тебе ничего не надо опасаться! – сказал Вадегит. – Если хочешь плакать, можешь это делать, ты не должен притворяться. Человек должен обладать известной смелостью, чтобы признать свои слабости. Ты ею обладаешь, раз уж ты здесь. Отдайся всему, что происходит, до конца, и даже слезам, если они есть!
Слёзы невольно потекли по моим щекам.
Что произошло только что? Что Вадегит сделал? Что такое он сказал? Ведь ничего особенного. Так почему я ни с того, ни с сего расплакался? Когда я вообще плакал последний раз! Определённо, не при расставании с Инесе, в тот раз всю горечь я держал в себе. Скорее всего, когда-то в детстве. И теперь, по прошествии более тридцати лет, я плачу. Причем без причины. Я стыдился остальных присутствующих. Что они обо мне подумают? Внезапно в зале установилась гробовая тишина.
– Окей, идём дальше! – прервал Вадегит тишину. – Прошу, следующий.
Я внутренне перекрестился, почувствовав, что внимание окружающих с меня переключилось на следующего участника.
Вскоре круг завершился.
– Теперь немного о распорядке дня, – Вадегит продолжил. – Завтра мы начнём в семь часов с Динамической медитации. Есть среди вас кто-то, кто не знает, что такое Динамическая медитация?
Руки поднял я и еще пара человек.
– Трое, нет, четверо! Перед медитацией расскажу основное. Остальным напоминание о сущности техники этой медитации пойдёт только на пользу. Потом завтрак в восемь часов. В половине десятого начнем общую утреннюю рабочую сессию, которая продолжится до часу дня, когда будет обед. Далее, с половины трёх до шести вечера будут или индивидуальные сессии с теми, у кого во время процессов актуализировались какие-то вопросы – работать буду я сам и мои ученики, овладевшие соответствующими методами, – или общие медитации для тех, у кого ничего актуального не произошло. В шесть часов ужин, после этого, в семь, около часа или полутора часов продлится дискурс по темам, которые в течение дня выдвинулись на первый план. После этого свободное время и отдых, предваряющий следующий рабочий день.
Поужинав, я пошел в свой домик. Домик был двухместным, однако как-то так получилось, что меня поселили одного. Это доставило мне облегчение, так как не хотелось ни с кем говорить. К тому же, после ухода Инесе я настолько привык к своему одиночеству, что в такой ситуации необходимость делить с кем-то жилище создало бы дополнительный дискомфорт.
– Ты большой молодец, что сделал этот шаг! – во время ужина ко мне обратилась женщина, которая выполняла обязанности администратора.
– О каком шаге ты говоришь? – я действительно не понял.
– О том, что позволил себе плакать.
– Это не был мой шаг. Это произошло само собой.