Лисий Хвост. По ту сторону холмов. Книга вторая. Петер Клуг
переходит в лес, уходящий всё дальше и дальше. Места там суровые, людей почти нет. А те, кто есть, не кочевники, как вы, а охотники. Они бродят по лесам, иногда заходят в северные степи, но всегда возвращаются обратно. Жить там особенно опасно из-за дэвов, да и другое зверьё крупнее и злее, чем здесь. Но и там жил один чародей, к которому я непременно желала попасть. Я с большим трудом смогла отыскать хоть какие-то его следы и отправилась за ним. Говорили, что он понимает язык животных, может общаться с ними. Разве я могла отказаться посетить такого мудреца?
Несколько дней я следовала за ним по пятам, всё дальше и дальше в густой лес. Мои проводники дрожали от страха, так далеко они ещё никогда не углублялись. Ночами мы жгли большие костры, отгоняя дэвов, волков и медведей, хотя стояла осень, а животные в это время сыты и редко нападают.
Наконец, как-то раз днём мы выбрались на опушку леса, посреди которой стояла юрта. Я сразу поняла, что мы догнали того мудреца. Не понимала я лишь, почему так тихо вокруг. Мы осторожно приблизились к юрте, обошли вокруг неё. Всё было спокойно, даже слишком. Вдруг из юрты выскочил мальчишка лет десяти, окровавленный, с безумными глазами. Он плакал так горько, как я никогда не слышала ни до, ни после.
Увидев нас, он рухнул перед нами на траву. Он мычал и вроде бы что-то говорил, но так невнятно, что никто из нас ничего не понял. Я осталась с ним, пытаясь его успокоить, а мои спутники, обнажив оружие, вошли в юрту. Там они нашли два растерзанных трупа, мужчины и женщины. Это был тот самый мудрец, знавший язык животных, и его знахарка-жена. Мы долго искали следы нападения, но ничего найти не смогли. Мальчишка тоже не смог ничего сказать, только жалобно мычал и проговаривал отдельные слоги, которые никак не складывались в целые слова.
Я отмыла его от крови и подивилась, что на нём нет ни царапины, а значит, вся эта кровь была не его. Естественно, мы поспешили убраться подальше от этой треклятой опушки. Чем больше мы удалялись от неё, тем больше парнишка успокаивался. Однако он по-прежнему не мог ничего внятно произнести.
Мы спешили выбраться из леса на степной простор, поэтому обратный путь занял у нас много меньше времени. В первую же ночь в степи, когда мы почувствовали себя в относительной безопасности, по крайней мере, в привычной обстановке, я напоила мальчика особым травяным чаем. Он впал в забытье, а очнувшись, впервые членораздельно заговорил.
Его отец, тот самый мудрец и чародей, на самом деле мог не только понимать язык зверей, но мог и заклинать их. У него с женой был сын, который постоянно болел, и спасти его не удавалось. Когда он был при смерти, они нашли медвежонка, мать которого погибла, и принесли его к себе. Колдовством и чарами, мудрец смог переселить душу умирающего сына в медвежонка, превратить его с огромным трудом в мальчика, но во многом лишь внешне. Суть его оставалась медвежьей, и лишь небольшие проблески человеческого разума озаряли её.
Как бы то ни было, так раскрылся секрет, почему мальчик был весь в крови, не имея ни царапины при этом. То была кровь его родителей,