Жани, mon amour. Анна Сергеевна Варенберг

      Одновременно, в том самом Ленинграде, к отцу и матери тоже стали возникать вопросы со стороны друзей, знакомых, сослуживцев. У вас есть сын, а почему он не живет с вами? Где он? Что значит, у вас много работы, пока нет своего жилья, и так далее? У других ситуация бывает и похуже, однако, своих детей на произвол судьбы никто не бросает!

      Вечное «что скажут люди» сыграло свою роль, и мальчишку вернули родителям. Ради того, чтобы все встало на свои места и было «как положено у нормальных людей».

      Что уж там произойдет дальше, никого не волновало, главное – приличия были соблюдены, и сторонние наблюдатели, восстановившие естественный, от века заведенный порядок вещей, теперь смогли выдохнуть, заняться своими делами и спать спокойно.

      Молодая семья к появлению ребенка оказалась совершенно не готова. Не в материальном плане, хотя и это тоже. Но, главным образом, потому, что двое вчерашних студентов и так прекрасно себя чувствовали вдвоем, они только-только начали вставать на ноги, и третий для них был лишним, он свалился на них как снег на голову, по необходимости, под давлением «общественности». Конечно, сын есть сын, а не щенок с улицы, куда деваться, надо как-то приспосабливаться к новым неудобствам. Однако, если они, взрослые, хотя бы понимали, что и почему происходит, трехлетний мальчик понимать еще ничего не мог.

      Этих людей он не знал и никогда прежде в глаза не видел. Понятия «мама» и «папа» для него были не больше чем словами. А вот свою раздражающую ненужность ощутил сразу же. Да еще и на разительном контрасте с той любовью, к которой привык прежде.

      Из его жизни вдруг, внезапно и резко исчезли те, кому он был так дорог, и кто был дорог ему, кто и составлял весь его маленький прекрасный и добрый мир, а взамен он получил пару чужих непонятных взрослых, каких-то тетю и дядю, которые, к тому же, всем своим недовольным видом показывали, что здесь ему совершенно не рады.

      ***

      Януш Корчак когда-то писал: "Жизнь ребенка – не рай, а драма". И это, если говорить о любом ребенке вообще. Если же речь идёт о семье, где дитя воспринимается как досадная помеха, эта драма приобретает масштабы катастрофы.

       А если ещё умножить это на то, что мы говорим о ребенке особенном, необычном, от природы способном тонко и глубоко чувствовать, творческом, и нуждающемся в любви как в воздухе и хлебе, для него такая жизнь – личный ад на земле.

      Плакать было бесполезно. В идеале, ему вообще лучше было бы не издавать никаких звуков и лишний раз не попадаться на глаза. Но, если он всё-таки пытался выразить свой страх и отчаяние в слезах и крике, меры против этого принимались незамедлительно и были просты. Мать молча закидывала его в ванную, запирала дверь снаружи и выключала свет. Электричество, знаете ли, денег стоит. После чего, они с отцом уходили – куда угодно, в гости, в кино, просто погулять, никак не собираясь ещё трепать себе нервы выслушиванием надоевших воплей.

      Отсутствовать они могли много часов. А он – рыдать