До чего же довёл меня блюграсс. Блюзы и монстры, которые разрушали мою жизнь. Джон Фэи
ты был, Билли-бой, Билли-бой,
Говори, где ты был, славный Билли?
Я ходил и гулял, сдобный бублик берлял,
Что у Гегеля спёр на могиле…
Или:
Чёрт понёс меня в гетто,
Где гуляли скелеты…
Или:
Я летал к Папе Пию
Делать кулоскопию.
Или:
Ездил к Урбану-папе
За тюрбаном на драпе.
Или:
Повесив кипу на менору,
Надену я шляпу-федору.
Или:
Пойду куплю обмоток
Под цвет твоих колготок.
Или:
Если там читает Сруль,
Все ребята рвутся в шуль.
Или:
Самый опытный моэль
Сделал мне «Эммануэль».
Вот в каком восхитительном мире я оказался, благодаря Натали. Не было друзей ближе нас, и не было влюблённых моложе. А потом однажды утром она сообщила мне в школе, что ей нельзя выходить за гоя.
– За гоя? – переспросил я.
– Ну да, – так сказал её отец, а он грамотный человек и общается с Сатмарским Ребе. Из гоев получаются плохие мужья.
– Гои, браки, мужья – что за ерунду ты городишь, Натали?
– Шейгец колотит жену, плюёт на детей, не хочет работать, потому что ему лень… С женою не обходителен, подобно мужьям-евреям. Гойские мужики напьются и валяются, и это с ними происходит постоянно – пьют и валяются. В общем, извини, Джонни, но я не могу стать твоей женой.
– Женой? Не рановато ли нам? Какая к чёрту женитьба в нашем возрасте?
Я было решил, что она заболела и бредит, но слёзы хлестали из неё, как из маленького кошерного кита.
– Так, достаточно, – сказал я. – До этих штучек мне нет никакого дела. Всё, чего мне хочется, это играть с тобою как прежде.
И тут были произнесены роковые слова:
– Нам нельзя играть вместе.
– Нельзя играть вместе? Чёрт возьми, почему?
– Отец боится, что у нас могут возникнуть дурные мысли.
– Дурные мысли?! – я психанул. Глаза мои застлал кровавый туман, и я психовал весь день.
Значит, мне можно играть или с гоями или ни с кем. Вот я и буду ни с кем, созерцая багровые сполохи на окружающих предметах.
Меня отпустило не сразу. За багрянцем нахлынула чернота. Затем отступила и она. А вместе с нею и воспоминания.
Пришлось потерпеть, но и красное, и чёрное, и память – всё отошло. Тридцать лет, как они отпустили меня, и приходят вновь только при психоанализе.
Такое вот происшествие.
Играя в показных либералов, родители Натали пригласили на её день рождения весь наш класс. Даже меня – равенство, ха!
Тогда-то мы и встретились лицом к лицу – я и мистер Фельдман с его полированной лысиной, пухлым туловищем в костюме от Братьев Брукс, и лицемерной улыбкой.
Я разыгрывал невинность. Я притворялся дурачком. Я делал вид, будто я совсем ни при чём, принимая целую порцию именинного