Птица Мамыра. Ирина Витковская
согласна?
С переездом в новый дом началась и новая жизнь – с новыми соседями, новой работой мамы. В квартире через стенку проживала Келбет Гумаровна – Прекрасная Казашка, в которую мама и Тая влюбились с первого взгляда. Прекрасная Казашка – балерина на пенсии – воспитывала внука Димку, которому шёл седьмой год, и руководила детской балетной студией «Аврора». «Келбет» – в переводе с казахского – стройная, статная. «Как так, – частенько думала Тая, – откуда они знали, когда давали имя, там, в своей казахской деревне, что из младенца вырастет такая…» Высокоскулую, с тонким овалом лица и точёной шеей, пятидесятисемилетнюю соседку нисколько не портили ни смуглая кожа, ни морщины. По лестнице она взлетала, никогда не глядя вниз, будто и не касаясь ступеней, – лёгкая, стремительная. Ногу в вертикальном шпагате поднимала со смехом, моментально и без напряжения, по первой Таиной просьбе, благо под юбкой ли, под халатом, всегда было чёрное балетное трико до середины бедра. Запойный персонаж с четвёртого этажа – Коля Бармалей, завидев её на лестнице, каждый раз почтительно останавливался и начинал специальным рокочущим голосом декламировать, мотая в такт седой кудрявой головушкой:
Так идёт – что ветки зеленеют,
Так идёт – что соловьи чумеют,
Так идёт – что облака стоят…[2]
Он и прозвал её Прекрасной Казашкой. И все приняли, потому что Бармалей – человек искусства, работник филармонии; играет на бас-балалайке в ансамбле народных инструментов «Матрёшка».
Самой странной фигурой в подъезде оказалась Ася с третьего этажа. Просто Ася, лет так сорока пяти. Затейливо корявые косолапые ноги, чёрная метла конского хвоста, огромный приплюснутый нос. На нижнюю часть лица лучше бы не смотреть совсем. Рот, когда она говорила, напоминал шевелящуюся сталактитовую пещеру. Зубы обломаны так причудливо – два передних центральных достаточно высоко, потом боковые резцы чуть пониже, острые клыки уже нормальной длины. Обломки торчали в виде забора, перевёрнутого вверх ногами и выгнутого дугой. Внутри пещеры беспомощно болтался толстый неуклюжий язык. Звук «с» у Аси не получался. Чтобы его выговорить, она засовывала язык куда-то вверх, к нёбу. Получалось что-то вроде «тт».
На первом этаже проживали Клавдия Елистратовна и Владимир Ефимович.
Клавдия Елистратовна Асю презирала. Когда приходилось контактировать по неизбежным подъездным вопросам, делала лицо тяжелобольной, и было ясно, что сам факт Асиного существования оскорбляет в ней женщину, человека и птицу высокого полёта одновременно.
Клавдия Елистратовна работала в буфете обкома партии, имела мужа военного пенсионера, старинную причёску под названием «бабетта» и бирюзовый кримпленовый костюм. Тая всегда со священным ужасом смотрела на огромный приглаженный стог, царственно венчавший её голову; зимой он казался ещё больше из-за малиновой мохеровой шапки, которая аккуратно натягивалась на сооружение из волос, а всё остальное – лоб, уши, затылок оставались