Птица Мамыра. Ирина Витковская
весёлых сил, юной энергии они передвигались только бегом: резко, все вместе, брали со старта и стремительно, как конфетти из хлопушки, выстреливали разноцветным косячком к заданной точке. Сзади не спеша шёл слегка раздосадованный тренер и время от времени резко фрякал в свисток.
Тае почему-то очень хотелось, так хотелось в секцию! Она столько раз наблюдала за спортсменками из окна школьного коридора, дожидаясь маму; столько раз вместе с ними, выстроившимися в длинную живую ленту, мысленно огибала стадион, взлетала спиной вперёд над лёгкой перекладиной…
Учительница физкультуры не советовала.
– Лошадиный спорт, Тася, – убеждающе покачивала головой она, – ну не для тебя. Давай-ка лучше на гимнастику…
Тренер Трофим Филиппыч был более категоричен:
– Шестьдесят метров с попутным ветром. Максимум. Смысл, Каретникова?
Тая сама не понимала, какой в этом смысл. Просто очень хотела, и всё. Туда, к ним, к этим весёлым, праздничным созданиям, передвигающимся то ловким подскоком, то приставным боковым шагом, то гусиным – на корточках…
Мама тоже была против. Она боялась всего – вдруг Тая споткнётся, упадёт, расшибёт коленки; сильно вспотеет, на ветру переохладится, простудится; летя в прыжковую яму, подвернёт или сломает ногу; столкнувшись с кем-то в оголтелом бешеном беге, получит сотрясение…
Пришлось настоять на своём и тихо пойти наперекор всем протестующим. В первый раз она хотела и получила что-то только для себя, исполнила личное желание. А до этого… Да что там говорить!
Учиться хорошо надо было, чтобы не огорчать учителей (отдают все силы и здоровье), а также государство: оно вообще делает всё для своих маленьких граждан. Надо об этом помнить и соответствовать. Надо мыть пол после уроков в классе, держать в чистоте парту, мести и убирать школьный двор; участвовать в конкурсах и олимпиадах (желательно занимать призовые места) – школа имеет право тобой гордиться. Поэтому её учащийся должен. Надо слушать жалобы и хранить секреты одноклассников, а то тем, кто жалуется и секретничает, будет тяжело в одиночку. А также ободрять, утешать и давать списывать. Надо неусыпно присматривать за Димкой, иначе Димка вляпается в какую-нибудь историю и тогда что же будет с Прекрасной Казашкой? Надо изо всех сил стараться не огорчать маму, чтобы, не дай бог, кто-нибудь в учительской прямо с порога не начал: «А вот твоя сегодня…» И мама будет лежать как убитая на диване, и смотреть в стенку, и вздыхать, и капать валерьянку в чашку с незабудками и сколотой ручкой.
Тая была почему-то уверена, что в секции никто не будет ожидать от неё больше того, что она может дать.
Так и получилось.
Она летала свои коронные шестьдесят легко, с восторгом, просто ради того, чтобы лететь. Сто давались уже тяжелее, потому что появлялось время подумать, услышать тяжёлое дыхание догоняющих – сбоку и сзади. А это был ужас. Надо бы собраться, наддать и оторваться от преследования, а вместо этого в Таиной голове метались мысли: зачем? соревноваться, быть первой? что это для неё изменит? ведь тогда кто-то будет последним? Мысли путались, скакали, Тая расстраивалась.
И