Птица Мамыра. Ирина Витковская
Там, кстати, находился Димкин полигон для испытаний.
Их подвал, как, впрочем, и у всех остальных во всём микрорайоне, был поделён на чуланы. Клетушка Прекрасной Казашки находилась в самом углу, в аппендиксе душного подземелья и имела довольно причудливую конфигурацию. Туда никогда никто не заглядывал, так как всё пространство было плотно завалено огромными штабелями толстых журналов: дыбились горы «Роман-газеты», «Юности», «Нового мира», «Невы». Только-только хватало места, чтобы втиснуть велосипед.
Димка придумал использовать зазор между стеной дома и дверью чулана, который был прикрыт тремя неширокими досками, как фальшьпанелью, и устроил вход именно там. Вынес и пожёг почти всю любовно сохраняемую бабушкой периодику, оставив только один ряд. Как-то там грамотно подпёр эту неуверенную стенку досками и получил во владение прекрасную потайную комнату с окном. То есть тот, кто открывал дверь сарая, видел по-прежнему двухколёсную машину и штабеля пыльных журналов, а, отодвинув висящие на верхних гвоздях доски рядом с дверью, попадал в Димкин схрон. Они, эти самые доски, и были настоящей дверью.
Схрон в подвале Димка организовал, когда учился в шестом; с пятого класса они прятались на крышах гаражей, взбираясь туда по железным скобам, расположенным позади глухой стены, в тесном проходе, заваленном строительным мусором. Бетонные плиты, которые накрывали кирпичные отсеки, заканчивались каким-то лихо заломленным в небо цементным козырьком, поэтому разглядеть тех, кто прячется наверху, было нельзя. А тем, кто прятался, было здорово: в козырьке через равные промежутки имелись круглые дырки; лежи на пузе и наблюдай за всем, что происходит, как через окуляры, только переползай туда-сюда, меняя угол зрения.
И конечно, крыша дома. Плоская залитая гудроном площадка на макушке хрущёвки. Чердака не было и в помине, люк выводил сразу под открытое небо, хотя сам был прикрыт деревянной будкой с дверью и мутным окошком над ней. Висячий замок, запирающий крышку люка, Димка взломал моментально, и, больше того, когда они вдвоём находились наверху, как-то так ловко привешивал его к одной петле, плотно прижимая второй, – издали создавалась полная иллюзия, что он закрыт.
Лето на крыше. Лёгкий запах расплавленного гудрона, чуть ниже – шуршащие кронами тополя и высоченные, с густой листвой берёзы. В тень, падающую от будки, Димка притащил и поставил банкетку с ободранным дерматином, выброшенную на помойку из домоуправления. На ней сидела Тая и смотрела на товарища, который катался на велосипеде, петляя среди вентиляционных труб и уворачиваясь от низко висящих проводов и торчащих антенн.
Велосипед в начале мая разбирали – затаскивали на крышу – и там собирали вновь. На ночь его накрывали клетчатой клеёнкой и прятали позади будки. Как они не спалились за все эти годы, занося весной по частям чёртов велик, сами ныряя туда бесконечно? Почему ни разу не нарвались на электриков, ремонтников, антеннщиков, коммунальщиков – кому там положено бывать? Загадка…
Димке, конечно, мало было просто