Страхов много, смерть одна. Дэннис Крик
заплатил ему, и тот выполнил задание. Я не мог поступить иначе. Он писал… писал так хорошо, слишком хорошо… И так много… Господи…
Иногда человеческая зависть невыносима. Особенно когда она пожирает тебя изнутри. Если бы я этого не сделал, то застрелился бы сам. Поверь, я не знал, что ты его большая поклонница. Фанатка.
– Ты была близка с ним? Черт бы с этим, но я не знал, – я рыдал, склонившись над ее телом, уронив голову на ее грудь. По моим рукам ползли черви, но я не пошевелил и пальцем. На мое лицо садились мухи, но я не дернул головой. Глаза мне резал трупный запах, но я не отошел назад.
Я вспомнил, как мне сообщили, что моя дочь покончила с собой. На следующий день после смерти Рикера. Я нашел в ее вещах книги любимого писателя. Она любила Рикера, мать его. Она его обожала. А я его убил.
Я выкрал ее тело из морга и решил захоронить собственноручно.
– Останови это безумие! Только ты можешь это сделать, – шептал я ей на ухо. Я так хотел, чтобы она, наконец, услышала меня. И здесь, в чаще леса, в преддверии заката вновь явилась мне живой.
– Прошу тебя, не надо больше смертей. Ты убила цыгана. Ты убила всех. И самого главного виновника. Меня.
Но она молчала. Никаких признаков жизни. Тишина. Я еще раз наклонился и поцеловал ее в лоб.
– Ты же знаешь, мне конец.
Мне.
Уже.
Конец.
Я глотал слезы и все сильнее сжимал ее костлявую руку.
………………………………………………Она пришла ближе к полуночи. Фиалки были вплетены в ее длинные черные волосы. Она стояла в синем платье в пол и смотрела на меня взглядом своих окровавленных глаз. Мне кажется, она не насытилась. Я улыбнулся и схватил сломанный револьвер цыгана с полки, но буквально сразу передумал. И протянул ей обоюдоострый длинный нож.
– Я все взял на себя, милая.
Случай в Петербурге
Санкт-Петербург,
Церковь Симона Кананита.
Апрель 1837 года
На Петербург медленно опускалась ночь.
Темная шаль сгущающихся сумерек накрывала мокрые городские улицы. Под ее покровом уже не видно было мрачных туч, застивших небо над столицей всю последнюю неделю. Не видно было и крыш домов, по которым непрестанно барабанил дождь. С наступлением темноты ветер усилился. Завывая в холодных переулках, он покачивал мачты чадящих фонарей и разгонял запоздавших прохожих.
В этот вечер отец Александр задержался в церкви допоздна. Приготовления к утренней службе затянулись. Он спешил, делая последний обход и задувая свечи. И поначалу не расслышал тихий стук в дверь. Священник вздрогнул от неожиданности, когда стук повторился. Выхватив из кандило последнюю горящую свечу, он направился к выходу. Минуту продолжалась тишина. Клирик стоял, прислонив ухо к замочной скважине, и пытался в шуме ветра уловить хоть какое-то движение. И вдруг услышал:
– Умоляю вас, откройте…
– Что? – свеча пошатнулась в руке священнослужителя. Он отошел назад.
– Заклинаю всеми святыми, пустите меня в храм…
– Кто вы?
– Я