Мэтт, которого нет. Ксения Скворцова
в чёрном деловом костюме с иголочки – встаёт из-за рабочего стола и медленно шагает по комнате. Лакированные ботинки цокают по безвкусному линолеуму. Мэтт смотрит на дядю Рима и не понимает: что этот крутой деловой мужчина забыл в «Горьком»? Кажется, даже директорский кабинет, словно монстр, пережравший добычи, готов с радостью избавить себя от присутствия дяди Рима: протекающий потолок, обшарпанные стены, старые, советские стеллажи и тот же дурацкий стол с шатающимися ножками – это не из его мира. Он заслуживает большего.
Дядя Рим говорил, что у школы, мягко говоря, скромное финансирование. И всё же ему удавалось поддерживать её в хорошем состоянии, даже сделать косметический ремонт, поменять мебель.
Везде, кроме своего кабинета. Даже окна в нём – советские ещё, с деревянными рамами.
После пары кружков дядя Рим – вернее, сейчас он Рим Сергеевич – замирает напротив Никиты Владимировича. Учитель литературы кажется маленьким, провинившимся мальчиком, боящимся посмотреть своему родителю в глаза.
И Никита Владимирович не смотрит. Тихо говорит:
– Поведение Митрофана неприемлемо.
Мэтт слышит позади себя хихиканье Евгении.
– Так, – со спокойствием сытого кота реагирует Рим Сергеевич. – В чём заключается это самое «неприемлемое поведение»?
– Не делает домашнюю работу. Настраивает класс против учителя.
Рим Сергеевич приподнимает бровь:
– Настраивает класс против учителя? Интересно, любопытно. Необычно.
– Что, простите?
– Ну, Никита Владимирович, разве это не удивительно: мальчик, который и двух слов (прости меня, Митрофан) не может связать в разговоре с малознакомыми людьми, людьми, которым он не доверяет… этот самый мальчик вдруг взял и настроил целый класс против учителя? Как ему это удалось, по-вашему?
– Я… я не знаю, Рим Сергеевич. У меня урок начался. Проведите, пожалуйста, с мальчиком воспитательную беседу.
Директор испытующе глядит на учителя. Почему-то тот покраснел. Мэтту кажется, что он не совсем понимает контекст разговора.
– Хорошо, Никита Владимирович. Можете идти, а я сделаю всё возможное, чтобы ваш ученик больше не мешал вам «проливать свет в массы». Так, Никита Владимирович?
– Да… так. До свидания.
Учитель громко хлопает дверью. Евгения говорит Мэтту на ухо:
– Тебе явно повезло больше, чем этому Никите Владимировичу. Папа на твоей стороне. Интересно, откуда у него такая неприязнь к нашему милому «учичелке»?
– Как-то это всё непонятно, – отвечает ей Мэтт. Директор реагирует мгновенно:
– Что непонятного-то, Митрофан? Все учителя в курсе об особенностях твоей психики – не обижайся. А этого я лично предупреждал тысячу раз. У него к тебе какая-то личная неприязнь, а это просто неприемлемо – ты же его ученик, в конце концов!
– Всё нормально с моей психикой, – бурчит под нос Мэтт. В глазах застывают слёзы.
– Извини,