Стихотворения. «И вновь я в этот день осенний напрасно помню о тебе…». Владислав Александрович Белозор

      На чёрном дереве то клонится, то бьётся

      иссушенный под зноем лист,

      а мутный день за днём осенним льётся

      туда, где будет мир спокоен, бел и чист.

      Но держит лист в морщинах потаённых,

      в тускнеющих оттенках желтизны

      бесценный след скупых, прекрасных и влюблённых

      лучей погибнувшей весны;

      и памятью себя он лихорадит,

      желая только одного —

      сорваться с дерева скорей, ведь не изгладит

      весна грядущая морщины все его.

      Напрасно строим мы ослепшим упованьем

      свои в грядущее все цели и мечты —

      останутся они под звучным лишь названьем

      венцом напыщенной душевной нищеты.

      Мы веруем умом, душою и делами

      пророчествам, словам и мнениям людей,

      но правду ясную своими же глазами

      не видим в скоростном потоке смутных дней.

      Наличием свобод, культуры, просвещенья

      во дни торжеств блестим так чинно напоказ,

      но грубое в мирских привычках заточенье

      привычно день за днём разоблачает нас.

      С тупою жаждою высот мы горделиво

      учением хотим себя преображать,

      но чуждости к нему прикрытой и брезгливой

      несём корыстно вслед лишь тягость и печать.

      Непререкаемой, ведущей в жизни властью

      создали царство мы приятных нам путей,

      водимые, как тень, за гадкой, жалкой страстью

      с толпою близкою далёких нам людей.

      Всю жизнь мы новому читаем поколенью

      легко и подло так высокую мораль,

      но ждёт его уже за нашей бледной тенью

      лишь тучами и мглой окутанная даль.

      Отвергли дерзко мы с горящими глазами

      ушедший тяжко мир гнетущих нас эпох

      и не хотим признать увязшими умами,

      что новый мир не нов, расколот и убог.

      Нахлынувших идей безумные обличья

      от общей праздности одели мы себе

      и приняли сквозь дух надрывного величья

      бездейственный сюжет в навязанной судьбе.

      Росли мы без борьбы, без целей, без сомнений,

      но с предрассудками под солнцем зла и лжи.

      Так между сорняков цветок растёт весенний —

      заложник и герой губительной глуши.

      И промелькнувшим лишь, как призрак, силуэтом

      картинный наш портрет в историю войдёт,

      как след единственный от нас на свете этом,

      как след ничтожных дел и мелочных забот.

      Когда приблизится наш путь до разветвленья,

      и, будто как наедине,

      эмоций красочных пленённые свершенья

      приходится увидеть мне,

      тогда я вижу лишь сквозь ширму просвещенья,

      сквозь глянец правильных очей

      затверженный порок, беспечность, ослепленье,

      обман и глушь привычных дней.

      Когда начертано и ревностно и мило

      Все в стройный выстроятся ряд,

      и властная затем, пожизненная сила

      натянет гордо твёрдый взгляд,

      тогда я слышу лишь, как точно, в приговоре,

      больших речей нескладный звук,

      навязанной мечты глотающее море

      под громом хлопающих рук.

      Когда широкою и ярко ядовитой

      обтянут лентою себя,

      и словно, станет жизнь и полной, и открытой

      им после праздничного дня,

      тогда я знаю лишь пожизненные цепи

      своих сомнений, чувств и дум

      и вновь отторгнуто я вижу, как нелепы

      туманной жизни свет и шум.

      Когда счастливых лиц сплотится вновь собранье,

      чтоб напоказ запечатлять

      своё цветущее достоинством призванье,

      в чистейшую альбома гладь, —

      тогда предвижу я с презрительным прозреньем,

      как буду много лет спустя

      смотреть под всё таким гнетущим впечатленьем

      на вечно лишнего себя.

      Когда на жалкий миг поднявшийся напиток

      умелой, смелою рукой

      плеснут в стаканы всем,