Инквизитор. Башмаки на флагах. Том второй. Агнес. Борис Конофальский
привезли. Каждый день куда-нибудь ездит, дома-то не сидит.
– А дядя барона, господин Верлингер, что в замке делает?
– Живёт да хозяйничает. Недавно приехал и вроде как управляющим при бароне остался.
Волков уже не знал, что и спросить. Всё, всё было не так, как он думал раньше. Всё было странным. Или конюх врал?
– А ты барона видел в последний раз близко?
– Да как вас, господин. Прибежал Клаус – мальчишка, что при бароне посыльный. Велел шустрых коней седлать к охоте и любимого коня господина, на котором он на охоту ездит. Я со своими помощниками оседлал, кого сказано было, псари собак во двор вывели, барон сразу с господами рыцарями и вышел. Сел да поехал. Вечером приехали, кабанов привезли. Я у господина коня забрал. Он сказал, что конь припадать стал на левую заднюю. Я посмотрел, так и есть: подкова треснула.
– На лице у него должна рана свежая быть, – произнёс Волков.
– Я его лица сильно не разглядывал, господин.
– Разглядывал, не разглядывал, там рана такая, что её издали должно быть видно, не могла она так быстро зажить, – уже злился кавалер. – На лице, ему в лицо болт попал, так быстро такие раны не зарастают. И вообще до конца не зарастают, шрам на всю жизнь остаться должен.
– Уж простите господин, не видал я никакой раны у господина, уж извините, не приглядывался, – отвечал конюх.
Волков сидел, молча ерошил на темени волосы пятернёй, думал, думал и всё равно ничего не понимал. Потом молча встал и пошёл из кабака прочь.
Доехал до дома, где жили молодые господа, там встретил Максимилиана и спросил у него сразу:
– Вы видели, как был ранен барон?
– Нет, кавалер, я же при отце был на холме с пехотой, а вот Гренер как раз был при атаке рыцарей, сам вторым рядом ехал, хвастался о том. Позвать его, он как раз только что вернулся?
Нет, звать он его не стал, сам пошёл в дом, в котором жил его выезд. Давно он тут не был. Дом стал настоящим логовом молодых мужчин. Прямо у порога в беспорядке брошены сёдла. Уздечки путаные висят на гвоздях. Сёдла дорогие – видно, это сёдла молодых Фейлингов. Тут же кирасы у стены стоят. На лавке шлемы, подшлемники в беспорядке валяются. Потники. Стёганки. Оружие брошенное. Ни в чём порядка нет. За длинным столом беззубая девка сидит с одним из послуживцев Фейлингов, из общей миски с ним похлёбку ест. Сидит на лавке, подобрав подол, поджав ноги под себя, так что подвязки чулок на коленях видны. Сразу видно, шалаву из кабака притащили. Ещё одна девка, из местных, расхристанная, с непокрытой головой и голыми руками, полы метет.
Тут же в конце стола сидит брат Ипполит за книгой. Вскочил, кланялся. И ничего, девки распутные с задранными подолами его не смущают. Монах, праведный человек, называется.
Все вслед за монахом встали вставать и кланяться ему. Кланялась и девка.
– А ты здесь откуда? – грозно спросил у неё Волков.
– Пустили меня, – пискнула девка, пугаясь.
– Отец Семион пускает гулящих пожить, – пояснил Максимилиан, – господа не против. Так вроде и веселее.
– А плату отец Семион какую с них берет за постой? –