Инквизитор. Башмаки на флагах. Том второй. Агнес. Борис Конофальский
на кухне, который болтал с Марией, сказал:
– Седлайте мне коня, хочу Сыча найти.
Чего его искать, он известно, где ошивался. Кабак его домом был. Трактирщик его уважал и водил с ним дружбу, они с Ежом и харчевались там почти задарма. До кабака от дома кавалера было недалеко, но хромать по лужам да по скользкой глине ему не хотелось, вот и велел седлать коней.
– Ты знаешь, что кузнеца ночью подпалили? – сразу начал Волков, садясь к приятелям за стол.
– Ишь ты! Нет, не знал, экселенц.
– Теперь он сюда, к нам переезжает.
– Так это ж хорошо?
– Хорошо-то, хорошо, но кто его мог сжечь?
Фриц Ламме и Ёж переглянулись, и Фриц сказал:
– А вот подумалось мне, что наш приятель-конюх мог осерчать немного на кузнеца.
– Конюх Вунхель? – спросил Волков удивляясь, что сам об этом не подумал. – А с чего ему кузнеца жечь? Чего ему на кузнеца злиться?
Тут Фриц Ламме и его приятель опять переглянулись. И морды у них были такие, что Волкова осенило:
– Ты что же, мерзавец, конюху талер посулил, на стол его перед ним положил и не отдал?
– Экселенц, да он так спесив был… Корчил тут из себя… – начал было Сыч.
Но тут кавалер схватил его за загривок, за ухо, за шкуру на шее, за жирные волосы своею тяжёлой рукой, схватил крепко, зло и встряхнул подлеца. И зарычал:
– Болван, жадный дурак! Выиграл талер, большая прибыль тебе? А мне нужен был человек в замке! Человек мне нужен был в замке барона!
– Так чего, экселенц, – оправдывался Сыч, кривясь от боли, – зато кузнец у нас теперь свой есть.
– Он и так бы у меня был, – отвечал кавалер и с размаху отвесил Сычу тяжеленную оплеуху, такую, что шапка улетела на пол с глупой головы Сыча, а самого его мотнуло немилосердно.
Ёж сидел рядом с Сычом со стеклянными глазами, как будто он тут не при чём совсем. Народец в кабаке притих испуганно, только Максимилиан стоял да смеялся за спиной кавалера.
Волков вытер руку, уж больно сальны были волосы Фрица Ламме, встал:
– Шубу почисть, болван.
И пошёл прочь из кабака.
– Обязательно почищу, экселенц, – кричал Сыч ему вслед.
– Эх, Фриц, Фриц, доведут тебя твоя жадность и хитрость до беды когда-нибудь. – всё ещё смеясь говорил Максимилиан, поворачиваясь и уходя следом за кавалером.
– Да, ладно, иди уже! – кричал ему Сыч, почёсывая щёку и шею, поднимая шапку с пола и надевая её. – Ходят тут, учат ещё…
Закончив с Сычом, поехал за реку в лагерь, где уверял нескольких собравшихся купцов, что к маю все векселя свои оплатит. Карл Брюнхвальд тоже обещал, как умел, но обещать он мог плохо. Из него вообще купец был так себе. И купец Гевельдас тоже уговаривал собратьев торговать. Этот был много лучше Брюнхвальда, собратья купцы ему верили. В общем, двадцать шесть больших обозных телег с полотняным верхом и с колёсами, обитыми железом, одиннадцать бочек солонины, сто пятьдесят пудов муки ржаной и пшеничной и две большие бочки свиного жира купцы ему обещали поставить в течении недели, соглашаясь принимать его расписки и векселя.
После,