Инквизитор. Башмаки на флагах. Том второй. Агнес. Борис Конофальский
И наказывать за ослушание вплоть до виселицы. Говорит, что вы суровы и знатных будете вешать так же, как и незнатных. Но всё равно многие просятся.
Тут Волков понял, что дал маху. Кажется, он предложил лишних денег. Это в былые времена, когда войны полыхали вокруг во множестве, за пятнадцать талеров не всякий кавалерист бы нанялся.
А сейчас, во времена затишья, пятнадцать серебряных монет были, видно, деньгами большими.
– Ладно, я о другом вас хотел спросить. Вы видели, как ранили барона?
– Фон Деница? У холмов? – уточнил молодой Гренер.
– Да, там.
– Нет, кавалер. Именно этого я не видел. Я был почти за ним, во второй линии, когда мы пошли на арбалетчиков. А потом, как мы их разогнали, так я по кустам за одним из них гонялся, забить его хотел, а как вернулся, мне уже сказали, что барона ранили.
– Вы болван, Гренер, – сказал Волков строго. – Глупее вещей я и не слышал, чтобы кавалерист за арбалетчиком по кустам гонялся.
– Излишне увлёкся атакой, кавалер. Забыл вернуться, не слышал приказа.
– Сила кавалерии в строю и едином ударе, в преследовании бегущего врага. А гоняться по кустам за арбалетчиками для кавалериста – верная смерть. Ваше счастье, что он там был один, без товарища. Приказы нужно слушать.
Молодой человек молча поклонился. А Волков подумал, что обязательно нужно нанять для похода хороших трубачей; кавалеристы барабанщиков не слышат, да и не слушают никогда. Барабаны – это для пехоты.
– Значит, вы не видели, как был ранен барон? – повторил он задумчиво.
Гренер помотал головой, а вот послуживец братьев Фейлингов, что ел похлёбку с беззубой девкой, вдруг сказал:
– Кавалер, то я видел.
– Говорите, – заинтересовался кавалер, поворачиваясь к нему.
Кавалерист быстро поклонился и начал:
– Мы как разогнали арбалетчиков, так половина из них убежала к кустам, а другая половина побежала к своей пехотной колонне, и стали они оттуда кидать болты по нам. А барон закричал, чтобы мы снова строились под его правую руку в три ряда. Хотел наехать горцам на фланг колонны, а господина Гренера-старшего не было. Вот он и командовал. И чтобы его лучше было слышно, открыл забрало.
– Вы видели, как в него попал болт?
– Я… Нет, не видел, как попал… Я был во втором ряду, через два крупа от него, видел, как он схватился за лицо и стал клониться к луке. Два кавалера сразу встали по бокам от него, схватили под руки и стали вывозить его с поля, вот тут я и увидал, что у него вся левая перчатка в крови, а из-под левого глаза торчит конец болта.
Волков поморщился, представив на себе, как арбалетный болт с большой палец толщиной с хрустом и скрежетом входит в скулу, в череп. И уходит в глубину твоей головы почти что до затылка, до выхода из шеи. Ему, конечно, неоднократно доставалось от братьев-арбалетчиков, но чтобы вот так вот… Нет.
«Да хранит меня Господь, уж лучше в лоб».
– Значит, барон точно был ранен? – ещё раз переспросил он кавалериста.
– Точнее не бывает, кавалер, – отвечал кавалерист.
Волков молча встал и пошёл к дверям.