Прогулки с лектором. Дмитрий Кожушко
уже над тем, чтобы распродать их. Да, кстати, ты выбрал себе подарок?
– У меня, между прочим, день рождения был вчера.
– Так я тебе со вчерашнего дня и толкую.
Опять его удивленный профиль. Вот уже много лет подряд в день рождения Писарро в качества подарка я позволял ему выбирать любую картину из своей коллекции. Он никогда не изменял себе и всегда брал самую дорогую.
– Да?
– Да.
– Ну, все, я пошел за картиной.
– Давай, пока я не передумал.
После, проходя по коридору, удивился его выбору. Я был уверен, что он возьмет «Коронацию особы». Она нравилась ему и нравилась мне, к тому же в последних каталогах цена ее ощутимо поднялась, и я уже мысленно с ней расстался. Симпатичная знойная испанка, черноволосая, в пышном красном платье со множеством оборок усаживается в неудобное кресло-стул с подлокотниками, явно не предназначенный для подобного наряда и сковывающий ее и обуздывающий воздушность складок платья, и в смущении, потупив взор, с растерянной улыбкой (художнику удалось передать румянец, которым зарделось ее лицо), в окружении толпы людей, аплодирующих ей и что-то почти воинственно выкрикивающих. Другое название картины было «Милосердие торжествующее», но мне больше нравилось первое. Каково же было мое удивление, когда проходя по коридору, обнаружил эту картину все также висевшую на своем месте. И уже в конце коридора у окна в стройном ряду картин пустое пространство. Так, стоп, что же здесь было, – стал я напрягать память. А, ну да, точно. «Тревожное знамение», кажется так она называлась. Странная картина одного из современников, не очень пока известного. Обычный пейзаж: альпийские холмы, вдалеке деревенька, ничего особенного, умиротворение какое-то даже. Единственное, что как-то оправдывает название – это зарождающаяся на горизонте темная облачность, надвигающаяся на деревню и тень от нее, уже скользящая по холмам, и несколько еле заметных птиц, летящих впереди нее и как бы возвещающих о ее наступлении.
– Однако, со мной приключилось довольно странное, вот, – произнес он скороговоркой, но наткнувшись на мой взгляд, остановился как вкопанный.
– С тобой все в порядке?
– Да.
– И все же что случилось?
– Позже.
Он плюхнулся в кресло, закинув ноги на столик.
– Ну просил же тебя не делать так. Кстати, почему ты не взял усаживающуюся в стуле?
– Усаживающуюся, – подчеркнуто и по слогам проговорил он, – не взял потому, что она нравится тебе.
– Раньше ты использовал другие критерии в выборе.
– Ну так изменяемость самое общее свойство окружающего мира – внезапно меняя тему – Тебе не жаль Моргана?
– Жаль, конечно. Но мы… не были с ним друзьями.
– А Балтазара?
– Что?
– Сегодня утром.
– Как?
Он отмахнулся даже как-то обиженно. Действительно, какая разница. Посидели молча.
– Что говорит полиция?
– Ну, они как всегда на