Прогулки с лектором. Дмитрий Кожушко
так боксер вскидывает руки перед оглашением результата боя, стремясь таким образом впечатлить судей. Вначале использовались домашние заготовки, позволяющие быстро с первых же шагов, подведя противника к заготовленной ловушке, достичь явного превосходства и затем, прекратив схватку, одержать победу. Но потом ввели защиту против этих детских матов в виде ограничений по минимальному времени и количеству взаимных ответов, да и сами зрители не жаловали подобные приемы быстрых боксерских нокаутов.
***
Противник извивался и юлил и я, шаг за шагом, зарубка за зарубкой, накинув ему петлю на шею, подтягивал к себе, периодически останавливаясь и отдыхая, ему же давая иллюзорную надежду на спасение. Он начинает верещать и дергать еще сильнее, ему кажется, что он уже почти вырвался и еще не все потеряно. Но вот, очередной виток со скрипом и натяжением и он обреченно, оставляя на влажной земле длинные следы от когтей, приближается к своему концу. И вконец уже выбившемуся из сил, принявшему свой позор, наступить на хвост, позволяя в отчаянии, поочередно выгибаясь то в одну, то в другую сторону, хватать зубами твой ботинок.
Он с сожалением посмотрел на правый ботинок дорогой темно-коричневого кожи, на неизвестно откуда взявшиеся там несколько продольных царапин, достаточно глубоких и, повертев и так и эдак, отправил вместе с уцелевшим собратом его в мусорную корзину. С семи вечера до полвосьмого по расписанию было любование пейзажем, и он покорно направился к окну.
Шторы цвета спелой пшеницы еле заметно колышутся. В другие окна доносятся звуки, за ними кипит жизнь, а за этим безмолвная солнечная пустота. Пространство простирается до горизонта и состоит лишь из редких отдельных предметов и тени от них. И на оболочке, отделяющей меня от этой безвидной пустоты, как данность – солнечный свет и изредка пересекающие его тени проносящихся там за окном мух. Белесая процеженная пустынность, столбы, похожие на безобидные виселицы. Из тех окон щебечут птицы, мычит корова, но хочется отчего-то, замерев, сидеть возле этого окна. Да, и еще должно пахнуть окрошкой. Окрошка – непременный атрибут этого солнечного бессмертия. А солнце, выцвечивая простор, также имеет странную способность отдалять звуки, делать их какими-то доносящимися издалека, совершенно лишними, ведь ничего нет важнее этого залитого солнцем пространства. И все, что было, уже нельзя изменить. Но это не главное. Главное то, что будет. Удивительная радость будущего, ведь там предстоят важные встречи. Момент теперешний, как обещание будущей встречи, предчувствие ее и предвкушение. Интересно, в раю также? Солнце, заливающее пространство, и тени от мух пересекают еле колышущиеся занавески цвета спелой пшеницы. Оно светит в окно, распространяя пустынное успокоение. Через другие окна доносятся даже запахи трав, а через это только слепящий прямоугольник света и оживляющие его непонятные бусины в траве. Откуда кстати они, росы нет еще и в помине? До самого горизонта все одно, до той темной