Прогулки с лектором. Дмитрий Кожушко
готовит лучше всех поваров вместе взятых на побережье, – в доказательство он предоставил наполовину съеденный круассан, показывая мне его, как будто знакомя.
– Лесть никогда не была тебе к лицу.
– Я знаю, – грустно вымолвил он, – Зато она незаменимый помощник в деле добывания хлеба насущного.
С этими словами он отвернулся и продолжил свою трапезу.
– А радости в жизни больше и не станет, – опять с набитым ртом, так что я с трудом разбираю его слова, – Но и меньше тоже. Существует эээ… теория (органично встраивая и перемежая отдельные фразы звуками пережевывания пищи и по степени органичности в этом вряд ли кто-либо может с ним соревноваться), по которой радости и страдания в мире во все времена (хруст и причмокивание) одно и тоже количество.
– Вообще или на душу населения?
Он на мгновенье замер с набитым ртом. Не буду отрицать, мне эта его привычка застывать периодически с набитым ртом нравилась, и я иногда в разговоре с ним заранее из нескольких вариантов продолжения дискуссии выбирал тот, на который ожидаемой его реакцией будет именно это трогательное замирание. Потому, что тогда только бывало заметно, как уголки губ его кривятся, из последних сил сопротивляясь желанию расплыться в улыбке.
– На душу, конечно же. А если вообще, разве мог бы тогда я почувствовать всю прелесть этих круассанов, ну что ты.
– А мне кажется, вообще, если бы, как ты говоришь на душу, то твои страдания от несварения желудка навечно отучили бы тебя от обжорства.
– Давай поупражняйся, – еле слышно проворчал Писарро, допивая свой кофе, – Тебе полезно перед схваткой.
Мода на двойников пошла с Ника. Ник двуязычный называли его. Так вот, с его легкой руки лекторы стали обзаводится двойниками. Логика здесь проста – двойник делает за тебя твою работу и под твоим именем. Аналог литературного негра. Заказчик, если узнает что работает двойник, конечно, может скорректировать гонорар, но это если узнает. А так каждый из многочисленных заказчиков уверен – твоими усилиями, конечно – что это именно он номер один, и с ним ты работаешь лично. Я долго не соглашался заводить двойников и тогда, когда лекторы классом ниже имели уже по два или три двойника, я по старинке отдувался сам.
Но когда Писарро, мой агент, а по совместительству еще и друг (или наоборот), объявил мне, дожевывая очередной взятый с моей тарелки бутерброд с гусиным паштетом, причем не в завершающей стадии дожевывания, но где-то на самом пике этого процесса, в привычной ему манере маскировать и помещать самое важное под прикрытие банальных несуразностей и объявлять мне судьбоносные новости, создавая при этом видимость занятости какой-либо чепухой, причем, чепуха эта выставлялась им, ну уж по крайней мере, более важной, чем все судьбоносности вместе взятые. К примеру, рассматривая внимательно неизвестно откуда взявшийся листок бумаги, вдруг ставший отчего-то подозрительно важным для него, пыхтя и с тщательностью хирурга очищая при этом от кожуры апельсин, и в промежутках