К своим, или Повести о солдатах. Константин Константинович Сомов
дней видел, может, пару раз. Я ему, а он мне без надобности были, пока я в начальство не пробился, – усмехнулся Князев. – Слышал, что мужик он справедливый, вроде, не самодур, каких в армии навалом во все времена, а это уже хорошо.
Иду, в небо поглядываю, прислушиваюсь, ни гудит ли там. Нет, не гудит. Вот и хорошо. Сухаря пожевал на ходу, водички попил из фляжки, тоже хорошо. Паршивое дело война, а только учит она малому радоваться, какое в обычной жизни и не заметишь, пока жареный петух не пощипет.
Блиндажа вырыть не успели, и комбат тоже в окопе обосновался. Окоп, правда, глубокий, уступом, брезент сверху – вот тебе и батальонный командный пункт. Докладываю о прибытии, комбат на меня голову поднял:
– Прыгай сюда, – командует. – Присаживайся.
Обосновался я рядом с ним, жду, что скажет. Он и сказал… Получен, говорит, приказ об отступлении и отступать нужно без задержки. «Как же так! – думаю. – Значит все, всех, кого в наступлении положили, все зазря, псу под хвост»…
– Слушай дальше, – говорит, и ладонью меня по коленке хлопает. – Назначаю тебя командиром роты.
– Куда ж наш ротный делся? – спрашиваю, а сам ладони в кулаки сжал. – А политрук ротный где?
– Где? – наклонился он ко мне ближе, спиртиком в лицо пахнуло, и тихонько так. – А вот не знаю где. В штабе полка, как приказ нам сообщали, были, а теперь нету. В штабе радио получили, что немцы с флангов ударили вдоль по Северскому Донцу, в колечко нас берут. Смекаешь?
Да мне ли не смекать! Сижу, пот со лба вытер, думаю: «Ядрена Матрена, по новой шарманка закрутилась. Опять по кустам прятаться, мало мне одного раза. Там хоть леса были, а тут …»
– Понял, так понял, а не понял, твое дело, – хлопнул меня еще разок по коленке и на ноги поднялся, я тоже встал. – Ты теперь командир третьей роты и вот тебе приказ. Удерживать занятые ротой позиции два часа, затем отходить за нами в направлении штаба дивизии. Там – по обстоятельствам. Дам тебе два «Максима» на усиление, патронов берите сколько утащите. Попробуют немцы оборону вашу пощупать, поливайте по ним, боеприпасов не жалея. И через два часа за нами:
– А если танки пойдут?
– Если, если… – и опять мне спиртом в лицо дышит. – Ты, что, маленький что ли? Действуй по обстановке. И волком на меня не смотри, не я это все придумал. Давай лучше выпьем с тобой.
– Давай, – киваю.
Обратно присели, выпили с ним по две кружки разбавленного спирта, сухарями с салом зажевали. Комбат меня опять ладонью по коленке хлопнул:
– Ну, давай, Князев. Счастливой удачи.
Так много я до того не пил, но пьяным сильно не стал. Только молоточки мяконькие, тряпичные будто, в голове застучали, да на душе просветлело малость, ухарство даже какое-то появилось. Авось выберемся, Спиридон Афанасьевич, не впервой. Пришел в роту, первым делом Васю Небесного отыскал. Рассказал ему, что дела наши неважные, отступаем, рота оставлена в заслоне, ротный теперь я, а он, значит, мой вестовой.
– Не тушуйся, Василий, – говорю. – И держись