Империя мечты. Баир Владимирович Жамбалов

      Было обо что почесать языки, так и зудящихся после этого, казалось бы, очередного, заурядного королевского бала. Хотя, возможно ли было так считать? Но вряд ли могли считать таковым суетные души аристократок, у которых на уме и было это, и не сходил образ благородного юноши, такого хана неведомых земель. Да и принцесса, которую принято было считать самим мерилом аристократической строгости, этакого принятого всеми выражения высоких норм и правил, уж чересчур высоких, раскрылась с иной стороны, о которой и не подозревала высшая знать. Да когда же было такое, чтобы старшая дочь короля Алиния, в отличие от всегда жизнерадостной, даже слегка взбалмошной младшенькой Ламилии, так и источала такое веселье, такую радость, одаривала такой улыбкой?

      Старый король и забыл на время образ того нахального нангольского хана с истинно разбойничьей рожей, деда вот этого благородного юноши по отцовской линии, что совершил когда-то, в пору юности его, дерзкий набег на земли кранков, в котором и выразился в полном блеске такой яркий полководческий дар. Не растревожило его душу то дальнее прошлое. А всё это из-за непонятной ему благосклонности вот к этому благородному юноше.

      Ламилия же так и пристала к старшей сестре с одними лишь расспросами касательно молодого человека, с которого она в тот вечер и не сводила глаз. Интерес так и метался в юной душе.

      Благодушная королева, никогда не влезавшая в дела мужа, не совавшая нос в самые дебри замысловатых лабиринтов витиеватой политики, сугубо внешних дел, призадумалась таки об исконной цели столь неожиданного визита. Помимо воли своей, таким порывом, исходящим изнутри, так и захотелось ей чем-то помочь этому юному хану, прибывшему сюда явно по какому-то важному государственному делу касательно его родных земель. Быть может, был в этом лишь голос материнского чувства, касательно детей и своих, и чужих?

      Но не одна королева призадумалась об истинности визита этого молодого хана. Не менее, если не более заинтересованным лицом оказался герцог Ронтанский, чьё сердце, не достигшее границ высокой чести, самих берегов благородства, так и заметалось, засуетилось в суетно тёмных подвалах мрачно низкой души. И было от чего?

      Ну, а каково же было состояние душ главных героев вот этого всегда пышного королевского бала, казалось бы, пожелавшего, подобно всем остальным таким же мероприятиям, кануть в лету, но всё же остаться таки явлением столь знаменательным в череде важнейших событий в славной истории Кранции?

      В прекрасном расположении духа прибыл хан Аурик в своё расположение. Как ловко он провёл эту чертовку, само порождение высоких, чересчур высоких дум о собственной персоне. Как умело он заманил её в засаду, кротко, укрывшись печатью тихого незнания, выслушивая её заострённые слова, как лезвие сабли из гамасской стали, а затем умело, будто на облавной охоте, накрыл её на взлёт стрелой