…Имя сей звезде Чернобыль. К 35-летию катастрофы на Чернобыльской АЭС. Алесь Адамович
нравств/енного/ нач/ала/ – вот что такое псевдонаука. Вавилов[13] расширял растит/ельный/ генофонд для человеч/ества/. Он воплощал то, чему грозит сегодня НТР, бездум/ное/ и бессмысл/енное/ наступл/ение/ техн/ики/ на мир природы.
Мы вспоминаем В/авилова/ не только в связи с генетикой. О Байкале, север/ных/ реках, об омертвевших р/ек/ах Бел/оруссии/ и Укр/аины/, и вспом/инаем/ Вавилова. О мертвечине в лит/ературе/ – и Вавилова. О науке, к/отор/ая открыв/ает/ орудия смерти против жизни, и призыв/аем/ имя Вавилова, чтобы образумить молох псевдонауки, то есть лишен/ной/ нравств/енной/ цели.
Идея, тема рассказа: Случилась беда в стране. Чинобольшущая беда, но тут принято, что в стране совершаются только прекрасные вещи. Вместо того чтобы заниматься всерьез бедой, ее устранением во всех масштабах, занялись наведением глянца на представлениях о сей стране в др. странах.
Постепенно должны были забраться в убежище и уже оттуда изображают (с пленок) нормальную жизнь на норм/альной/ земле, а на ней уже – радиац/ионное/ кладбище.
12.07.86
И вывозить, вывозить детей, подростков! И не на месяц – три, а пока обст/ановка/ сущ/ественно/ улуч/шится/. Самые большие чиновничьи упущения – здесь. Радиация мгновенна, чиновник медлителен – по самой природе своей. Да и то сказать: слишком мала оказалась республика для столь большой беды. Своих «чистых» районов для настоящей эвакуации явно недостаточно. Пора осознать, что каждый день промедл/ения/ с эвак/уацией/ детей, когда «враг» не то что приближ/ается/, а уже в доме – самый непростит/ельный/ грех перед будущим народа. Тут никакие наши оправд/ания/ и объяснения время не примет. Нужна организ/ация/, люди, к/отор/ые только этим и заним/ались/ бы: с к/отор/ых можно было бы спросить, но у них были бы высшие права требовать, разрешать, запрещать…
Повесть о том, как «выжили» (в отчетах) после Ч/ернобы/ля.
Рассказ о мудрых и заботливых руководителях народа, которого уже не было.
Собственно, он был, народ, а иначе как появились бы руководители, кем бы они руководили бы. Но затем исчез. Народ исчез, а руководство осталось. Ну, не наоборот же должно было случиться. На всех правительственного бункера не хватит, на всех не был рассчитан. Да и те самые загородные «закрытые» совхозы, фермы, которыми питались «закрытые распределители» и из которых питались заботящиеся о народе руководители (а как будешь о народе, ежели себя для народа не сохранишь?), и все эти закрытые потому и были закрытые, что на всех не наберешься. Продуктов нормальных, здоровых, незараженных. Но главное-то не радиация, вдруг высыпавшаяся как тифозная сыпь, покрывшая землю, реки, леса, деревни, города (невидимая, а потому даже не сыпь, а так что-то, чего вроде и нет, а лишь ученые, ее (сыпь) изобретшие, ее предполагают), не это главное, а чтобы правильно освещали. Ну, у нас, это мы позаботимся, да и сами журналисты-газетчики-писатели позаботятся: распишут рыбалку или как соловьи запузыривают над реками (которые «стали горьки») и все в порядке. Есть, а будто и нет, скорее, что нет, а если и есть, то это перестраховки ради, т/ак/ ск/азать/, наша неизлечимая забота о здоровье-благополучии населения. И проверяем, и делаем не потому, что есть, а как если бы было, хотя знаем, что нет этого. Не
Вавилов Николай Иванович – генетик, селекционер, географ, общественный деятель, академик.