Осиновая корона. Юлия Пушкарева
подсказывало Уне, что Риарт, при всех своих неприятных чертах, мог бы стать хорошим лордом – подданным короля, хозяином слуг и крестьян, опорой семьи и замка. Мог бы стать и хорошим рыцарем, если бы Великая война с Дорелией потребовала от него взяться за меч – а рано или поздно такое наверняка бы случилось. Мог бы стать…
Хорошим мужем? Уна не знала. Не так уж это и важно, в конце концов – учитывая то, что произошло.
Злодейски убит под собственной крышей – совсем как Робер Тоури, первый в её роду. Уна не представляла, как и почему. Пьяная драка с кем-нибудь из заезжих приятелей? Но о Риарте говорили, что он крайне редко для молодого человека притрагивается к вину или элю. Бунт крестьян? Но Каннерти ни словом не обмолвились о каких-нибудь беспорядках на своих землях. Месть обиженного слуги или обесчещенной служанки? Это тоже мало похоже на Риарта – к тому же разве он не смог бы одолеть такого врага?..
Самоубийство? Как-то нелепо даже думать о подобном в случае Риарта.
Тёмные семейные тайны – такие же мглистые, как в башнях Кинбралана? Возможно, и так: Уна ведь никогда не жила среди Каннерти и, в общем-то, мало знала о них. Но очевидно, что они души не чаяли в Риарте, единственном наследнике рода. Старый лорд Каннерти, его дед, был заядлым охотником и нежно звал внука «своим соколёнком»; когда старик умер, львиная доля его любви к мальчику, видимо, переселилась в родителей. Всякий раз, когда речь заходила о победе Риарта на турнире, о его успехах в альсунгском и дорелийском языках или удачной охоте, или о том, как однажды он в осенние холода быстрее крестьянских парней переплыл озеро Кирло – всякий раз лица лорда и леди Каннерти освещались довольством, напоминая морды сытых и пухлых зверей.
Уна не допускала, чтобы кто-то из родных желал Риарту зла. В письме они скорбно и гневно клялись искать убийцу по всему Обетованному – и воздать ему по заслугам, если найдут. Написать, конечно, можно всё что угодно, и Уна-то точно знала, что чернила не гарантируют правды, но… Проще было поверить в месть – вот только от кого? За что?
Альсунгцы? Дорелийские Когти, повсюду шпионящие для короля Ингена? Адепты кезоррианских Высоких Домов – судя по всем слухам и книгам, безжалостные и умелые убийцы?
Или магия?..
Нет. Риарт не имел отношения к волшебству. Уна была уверена, что смогла бы почувствовать это – хоть и ни разу близко не сталкивалась ни с человеком-магом, ни с Отражением. А если бы он учился в зеркальной Долине, Каннерти не стали бы это скрывать.
Наверное.
Как бы там ни было, её жениха больше не существовало в мире живых – и, утопая в сотне новых вопросов, Уна проворочалась в постели ещё одну ночь, кусая губы от ноющей боли в висках. Это значило, что краски праздника в Рориглане померкли, а тётя Алисия и дядя Колмар сразу поникли, словно стыдясь своего укутанного в пелёнки счастья.
Однако это значило и ещё кое-что: теперь Уна свободна от своей клятвы. Она не обязана выходить замуж этой осенью. У неё наконец-то есть право рассказать матери и отцу о магии, что кипит в её крови, –