Три блудных сына. Сергей Марнов
имевших виллу на берегу моря. С утра до вечера он плавал, нырял за ракушками; ходил по мокрому песку босыми ногами; волны с шипением накатывали, подмывали и приятно щекотали песчинками между пальцами. И была там девочка из рыбацкой деревушки…
– Нет. Властям я никого выдавать не буду; если понадобится – сам убью, – услышал он свой голос, по-прежнему ледяной и бесстрастный. Катон остановился, а девушка пошла дальше, не оглядываясь на страшного собеседника. Она удалялась, и с каждым ее шагом привычная зловонная муть заполняла душу молодого мага; тускнели краски, исчезали запахи. На всякий случай Катон еще раз взглянул на небо и пожал плечами: небо, как небо. И что это с ним такое было?
– Какая странная магия, – пробормотал колдун и щелкнул пальцами. Тотчас из-за угла выскочили две фигуры из тех, что можно увидеть в любом уголке огромного римского мира, от Британии до Египта. Черные курчавые бородки, сверкающие карие глаза, грязные, латаные-перелатанные туники; пальцы ног торчат в разные стороны в знак презрения к любому виду обуви; то ли греки, то ли сирийцы, то ли пуны. За самую скромную плату они готовы сделать все: приготовить эликсир молодости, украсть трезубец Нептуна, достать пояс Венеры, помыть ездовых козлов. И везде, где они только ни появляются, местные жители шепчут им вслед с неприязнью: «Понаехали!»
– Проследите за ней, скрытно, – приказал Катон. – Запомните все адреса, по которым она ходит, выясните, кто там живет и чем занимается. Определите, какие общины сакрилегов посещает, кто у них жрецы, когда проводятся мистерии.
– Сделаем, хозяин, будешь доволен!
– Не сделаете – в крыс превращу…
Бродяги чуть сгорбились и растворились в горячих камнях Рима, будто сами, без магической помощи, обернулись хвостатыми обитателями сточных канав. Катон еще немного постоял на месте, оглядываясь по сторонам, и задумчиво проговорил:
– Очень странная магия! Охотно купил бы несколько заклинаний…
13
Дома Катону стало совсем плохо. Слуги старались не попадаться на глаза, но быть рядом: они знали, чем может окончится очередной приступ хандры их хозяина.
Этот приступ не был обычным. Черная, безнадежная тоска лилась прямо в душу, заполняя самые дальние ее уголки липким страхом. Бывает страх, от которого хочется бежать, спасаться, что-то срочно предпринимать, – это живой страх живого человека. Страх Катона был совсем другим, в нем не было ни единого светлого пятна, ни капли надежды: «Все плохое уже случилось, и все, что может еще случиться, будет только хуже, хуже…»
Хриплый вой вырвался из глотки мага, и страх стал невыносимым. Рука сама нашарила горлышко кувшина; крепкое, неразбавленное вино потекло в пересохшее горло, упало в пустой желудок, разлилось теплом по животу, теплой волной поднялось обратно к голове. Эта волна принесла гнев – лучшее лекарство от страха, и гнев охватил все его существо. Он злился на всех людей, способных испытывать иллюзию радости, способных на краю могилы смеяться при виде своих жалких детенышей… Как смеют они, черви, радоваться жизни, в то время как он, высшее существо,