Русский рассказ конца ХХ века. Учебное пособие. Алексей Варламов
rel="nofollow" href="#n_20" type="note">[20].
Бегала Леля к примусу[21] за бефстрогановым, потом пили чай с пирожными.
Отец с нежностью смотрел на дочь. Она так гордо вскидывала голову со вьющимися каштановыми волосами, избежавшими моды короткой стрижки, так умно смотрела и, примарщивая лоб, суждения высказывала четко.
Как часто у девушек, лицо ее содержало прекрасную загадку о будущем. Но для родительского взгляда загадка была еще щемительней: разглядеть в этом никому не открытом будущем – венец или ущерб стольких лет взроста ее, воспитания, забот о ней.
– А все-таки, все-таки, Леленька, не избежать тебе поступать в комсомол. Один год остался, нельзя тебе рисковать. Ведь не примут – и я в своем же институте не смогу помочь.
– Не хочу!! – тряхнула головой, волосы сбились. – Комсомол – это гадость.
Еще вздохнул Анатолий Павлович.
– Ты знаешь, – мягко внушал, да, собственно, не вполне верил и сам. – У новой молодежи – у нее же есть, наверное, какая-то правда, которая нам недоступна. Не может ее не быть.
Не заблуждались же три поколения интеллигенции, как мы будет приобщать народ к культуре, как развяжем народную энергию. Конечно, не всем по силам это поднятие, этот прыжок. Вот, они измучиваются мозгами, шатаются душой – трудно развивать внепотомственные традиции. А надо, надо помогать им выходить на высоту и терпеливо переносить их порой неуклюжие выходки.
– Но, согласись, и оптимизм уже у них замечательный, и завидная сила веры. И в этом потоке – неизбежно тебе плыть, от него не отстать. А иначе ведь, доченька, можно, и правда, всю, как говорится, Эпоху пропустить. Ведь созидается[22] – пусть нелепо, неумело, не сразу – а что-то грандиозное. Весь мир следит, затая дыхание, вся западная интеллигенция. В Европе ведь тоже не дураки.
Удачно свалив[23] сопромат, Лешка Коноплев с охоткой подъединился к товарищам, шедшим в тот вечер в дом культуры Ленрайсовета. Собирали не только комсомольцев, но и желающий беспартийный молодняк: приезжий из Москвы читал лекцию «О задачах нашей молодежи».
Зал был человек на шестьсот и набился битком, еще и стояли. Много красного было: сзади сцены два распущенных, внаклон друг ко другу знамени, расшитых золотом; перед ними на стояке – большой, по грудь, Ленин бронзового цвета. И на шеях у девушек красные косынки, у кого и головные повязки из красной бязи; и пионерские красные галстуки – на пионервожатых, а некоторые привели с собой по кучке старших пионеров, те и сидели возле своих вожаков.
Вот как: сплоченно, тесно дружим мы тут, молодые, хотя б и незнакомые: это – мы, тут – все наши, все мы за одно. Как говорят: строители Нового мира. И от этого у каждого – тройная сила. Потом на передок помоста вышли три горниста, тоже с красными салфетными привесками к горнам[24]. Стали в разрядку – и прогорнили сбор. Как хлыстом еще взбодрили этими горнами! Что-то было затягивающее в таком торжественном слитии: красных знамен под углом, бронзового Ильича, посеребренных горнов, резких звуков и гордой осанки горнистов. Обжигало
Примус – нагревательный прибор для приготовления пищи.
Созидать (устар. и высок.) – то же, что строить.
Свалить экзамен (здесь разг.) – сдать экзамен.
Горн – духовой музыкальный инструмент.