Страха нет, Туч! (сборник). Владимир Зенкин
разлука.
Сидоров задрал голову вверх, на свой балкон, остановился в сомненьи. Хоть бери, возвращайся… И чего было не подождать, пока она проснётся! Нет, конечно, возвращаться глупо, надо идти, есть совсем нечего. Они прикончили все запасы. Да он быстро, туда-назад. Он прорвётся без очереди, он придумает что-нибудь. Он…
Но Сидоров стоял и чего-то ждал, и достоял, и дождался. Над балконом восемнадцатого этажа мелькнула игрушечная головка Та. Он вздохнул облегчённо и обречённо, махнул ей рукой: жди, я скоро.
Но Та поняла его взмах по-своему. Секунда – её гибкая фигурка оказалась на балконных перилах. Секунда – она скользнула вниз, размывшись в лёгкую искристую струйку. Ёще две секунды – и она стояла рядом, насмешливо-невинно глядя ему в глаза. Одета в освоенные уже его джинсы и футболку, случайно оставшуюся от его давней краткосрочной жены: на бездумном сиреневом фоне – попугайская голова во всех цветах радуги.
– О, Гос-поди! – счастливо сокрушился Сидоров, отыскивая на дне живота своё сердце и поднимая на место, – Ты опять за своё, да? Ты обещала забыть!
Обещала?
– Мне показалось, что ты очень хотел меня видеть.
Я не права? Может, мне… назад?
– Права-права. Но этого нельзя! Милая… Средь бела дня! У всех на виду! Предел легкомыслия!
– Да они ничего не поняли.
– Ты хочешь, чтобы все узнали, кто ты?
– А пусть.
– Ты знаешь, что раньше делали с ведьмами?
– Хи… Двадцатый век – не пятнадцатый.
– Думаешь, люди стали с тех пор намного добрей?
– Привычней.
– Привычней! Всего лишь. Та, поклянись мне, что ничего подобного больше не будет. По крайней мере, на людях, днём.
Она подняла вверх два пальца в жесте виватприветствия.
– Клянусь своим помелом!..
– У тебя нет никакого помела! – рассердился Сидоров, – Прекрати валять дурака! И вообще, про это пора забывать. Ты прекрасно всё понимаешь. Это очень серьёзно. Если ты не…
– Хорошо, – тихо сказала Та, – Хорошо…
Конечно, они не пошли ни в какой гастроном и питались вечером, легко сладив с угрызеньями совести, продовольственными поставками Лидии Львовны, как то: рисовым супом, яичницей на сале из десяти яиц, полутора литрами смородинового компота и чёрствым резервным батоном.
Но зато они сели в автобус и отправились к реке.
Долго бродили по прибрежным лесным порослям, слушая сорочьи трескучие свары, постуки дятла, воробьиную чирико-канитель; разглядывая восхищённо-блаженненько всё, что попадалось на глаза: колонну рыжих муравьёв-проходимцев, никчёмно очаровательные цветочки в траве, зелёную гусеницу, бездарно прикидывающуюся кленовым отростком и даже невыносимо умилительный отлёт «божьей коровки» с поднятого пальчика «на небко».
Добрели до кишащего жареным людом пляжа. На лодочной станции попросили лодку… собственно, попросить не успели, лодку (причём, не с вёслами, как другим отдыхающим, а с мотором) им сам суетливо предложил