Дневник призывателя. Юлия Ставицкая
отказываться платить, перекрикиваясь с водителем через весь салон, но долгий спор ничего не дал. Водитель грозился вышвырнуть пьянчугу, тот говорил, что имеет полное право ехать и просто так. Впрочем, все было довольно неубедительно, словно репетиция сценки. Водителя можно понять, почему он спорит, но ничего не делает. Последний рейс как-никак – никому не нужны проблемы. А так оставишь человека тут, а его кто-нибудь прибьет или он замерзнет на смерть, потом будешь корить себя, что поставил деньги выше человеческой жизни, пусть и такой. Молодой, симпатичный, и чего ему не хватает?
Не могу понять я таких. Алкоголь ведь не решает проблем, а создает новые. И не только для самого человека. Для его близких, соседей, просто прохожих. Сколько историй, в которых пьянство рушила семьи, отбирало жизни? Не счесть. Но люди не любят учиться на ошибках других. Им обязательно нужны свои.
Наконец парнишка горестно вздохнул, похлопал себя по нагрудным карманам и выудил пару десяти рублевых монет. Ссыпал их водителю, попутно потрепав его по плечу, и вернулся на свое место, где улегся, закинув ноги на спинку впереди стоящего сиденья. Пока еще пустого.
Повернулся и посмотрел на меня. Я вздрогнула. Ну, не бывает у пьяниц таких глаз! Хотя, конечно, я не знаю их всех, чтобы так утверждать. Но глаза этого человека были слишком ясными, почти прозрачными. Еще немного светлее, и его можно принять за слепого. Цепкий, серьезный, не подходящий его лицу взгляд. Такие очи хочется увидеть у старого пастора, повидавшего жизнь и умеющего прощать, а не у пьяного парнишки.
Смотришь, и хочешь стереть, закрыть их. Чувствуешь себя неловко, неуверенно, как нашкодивший ребенок. И это почему-то злит.
Автобус тронулся – больше никто не спешил на последний рейс. Задрожал всем своим естеством, дернулся пару раз и покатил по ухабистой дороге. Забирался вверх на пригорки, скатывался вниз. За окнами мелькали деревья и дома. Ехать пару часов и не в самой лучшей компании.
Хотелось пристегнуться, когда водитель совершал наиболее интересные манёвры. Крепче сжимала рюкзак, боясь свалиться с сиденья. Остальные относились ко всему философски – так и должно быть. Если будет иначе, значит будет, а нет – так нет.
Дети сменили роли. Теперь плакал другой, пока его брат включил мультфильм на телефоне. Их мать смирилась со всем и пыталась дремать, женщина рядом со мной бубнила о своем отношении к этому: «понарожают, а потом честные люди страдают». Старик по-прежнему читал. Хозяйка огурцов завела беседу с мужчиной, отложившим газету. Спокойно, будто все друг друга давно знают. Только я немного не вписываюсь.
Пьяница оглядел меня еще раз, пожал плечами и встряхнулся, как пес.
– Мы уже виделись. Не помнишь? – прищурился он.
Ничего я не помнила. И вообще не надо со мной говорить. Вон еще сколько людей, готовых поболтать! А я тот самый человек, который даже с друзьями чаще молчит.
Достала сотовый. На мои сообщения никаких ответов. Меня вообще встретят? Обещали же. Но никого нет в сети. И ощущение такое,